Научный архив: статьи

Статья посвящена выявлению основных тенденций, связанных с использованием образа русско-сербских отношений 1804-1878 гг. в исторической памяти России и Сербии. Автором отмечается, что коммеморация преимущественно связана с оценкой роли России в создании независимого сербского государства и участием русских добровольцев в сербско-турецкой войне 1876-1877 гг. Выявляются истоки формирования русофобского и русофильского дискурсов в Сербии. Наблюдается также разница в главной фигуре героического пантеона русских добровольцев, участвовавших в сербско-турецкой войне 1876-1877 гг. для двух наций. Автором также выявляется участие «новых» акторов в коммеморации русско-сербских отношений - представителей Республики Сербской и Донбасса.

Публикация основана на сопоставлении результатов опросов студентов-историков Уральского государственного педагогического университета, состоявшихся 10 марта 2006 г. и 5 марта 2024 г., на предмет «чувственно-эмоциональных» профессиональных основ будущих историков. Результаты показали, что современный студент-историк, в большинстве своем, остался достаточно вдумчив и одновременно критичен к основам своей профессии как профессии творческой. Вместе с тем современный он оказался более склонен, чем его предшественники, относиться к постижению Прошлого с бóльшим рационализмом, предлагая нередко «правильные» и даже банальные суждения.

В статье исследуется процесс формирования и трансформации образа Русской кампании Наполеона в британской литературе и периодической печати. Автор приходит к выводу, что самыми яркими образами Русской кампании стали суровая русская зима («генерал Мороз»), горящая Москва, лихие казаки, русские как свирепые медведи. Но если более ранние статьи в периодической печати предлагали собирать пожертвования для «страдающий русских людей», карикатуры изображали солдат Великой армии в России как мародеров, а Наполеона, заслуженно трясущимся от страха и холода, то в более поздних публикациях печальная картина отступления Великой армии, истощенной и изнеможённой, тающей от суровых холодов и постоянных нападений казаков, вызывала сочувствие. При этом, несмотря на лишения, солдаты Великой армии не теряют своих человеческих качеств, что особо выделяется на фоне русских, изображенных в образе свирепых медведей или необузданных казаков. В периодике и романах первой трети XIX в. больше внимания уделялось военным действиям и описаниям «экзотической» для европейцев страны, в то время как во второй половине века ужасы войны отошли на второй план. В картины русской действительности и военных событий в этот период стали вплетаться сюжеты о британских победах над Наполеоном, например, в ходе войны на Пиренейском полуострове. Вместе с противопоставлением чуждой стране и созданием образа «свой-чужой» это должно было способствовать консолидации британской нации. В британской исторической памяти Русская кампания стала времени ослабления Наполеона и Великой армии, но все же главной спасительницей Европы от тирании Наполеона воспринималась именно Великобритания.

Автор статьи исследует, каким образом эпоха наполеоновских войн представлена в британской школьной образовательной системе. Автор анализирует учебные программы, методические материалы и историческую литературу, используемые в школах, чтобы понять, какие аспекты наполеоновских войн освещаются наиболее полно, а какие остаются в тени. Особое внимание уделяется региональному аспекту, а именно, как различные регионы Великобритании включают в свои образовательные программы события той эпохи. В статье выделаются основные проблемы, связанные с изучением эпохи наполеоновских войн в британских школах. Особое внимание уделяется проблеме региональной истории. Автор приходит к выводу, что в Британии существует необходимость глубокого и разнообразного изучения наполеоновских войн в школах с учетом региональных особенностей, чтобы обеспечить более полное понимание исторического контекста и его влияния на современную Великобританию.

В представленной статье рассматривается монархизм как форма мемориальной культуры и исторической политики в со-временной Бразилии. Целью исследования является анализ монархизма как формы исторической памяти. Автор определяет роль и место мо-нархических интеллектуалов в развитии исторической политики и той мемориальной культуры, которая формируется и развивается в рамках монархического исторического воображения. Новизна исследования состоит в изучении актуального (современного) этапа в развитии монархической идеологии в Бразилии не как формы политического уча-стия, но как формы развития исторической памяти и мемориальной культуры. В статье показано, что 1) монархизм формирует и культивирует свои собственные представления о прошлом, 2) историческое воображение монархизма является формой ревизионизма в истории, так как монархическое прошлое и наследие подвергается последовательной положительной мифологизации и идеологизации, 3) монархизм в своем историческом воображении формирует альтернативные версии исторической памяти и мемориальной культуры, отличающиеся от тех версий национальной исторической памяти, которые предлагаются республиканской идентичностью. Кроме этого, автор анализирует пространственные проявления исторической памяти современного монархического исторического воображения. Предполагается, что визуализация коллективной исторической памяти об империи, как и нарративные и дискурсивные тактики и стратегии современных монархистов, содействует консолида-ции уникальных представлений о прошлом, которые формируют основу монархического исторического воображения и мемориальной культуры как формы альтернативной памяти. В статье показано, что монархические формы исторической памяти содействуют гетерогенизации мемориальной культуры, стимулируя параллельное соразвитие альтернативных контрпамятей, которые функционируют в других системах политических и идеологических координат.

Введение. В политике патриотического воспитания в России, несмотря на ее несомненную актуальность, обусловленную нарастанием современных вызовов, сохраняется недостаточно высокая степень институционализации, проявляющаяся, в частности, в нормативной плоскости. Позитивная активность субъектов Федерации в данной области способна уменьшить существующие уязвимости и пробелы. Исследование предпринято с целью выявления специфики процесса институционализации регионального уровня в сфере патриотического воспитания на примере финно-угорских республик Приволжского федерального округа.

Материалы и методы. Главные источники - нормативные правовые акты и концептуально-стратегические документы Российской Федерации и субъектов Федерации, материалы официальных сайтов полномочного представителя Президента Российской Федерации в Приволжском федеральном округе, официальных сайтов/порталов органов государственной власти финно-угорских республик - субъектов РФ в рамках Приволжского федерального округа, данные информационно-правовых и справочно-правовых систем. Основные методы - сравнительного, синхронного и диахронного анализа, качественного анализа документов, декомпозиции и кейс-стади. Результаты исследования и их обсуждение. Проанализирована совокупность документальных источников в сфере патриотического воспитания. Показаны ход и результаты процесса ее законодательной институционализации в субъектах Федерации в целом начиная с 2010 г., выделены временные интервалы, на которые пришлись пиковые значения. Акцентированы особенности участия республик Марий Эл, Мордовия и Удмуртия в данном процессе. Осуществлено сопоставление их нормативных правовых актов, концептуально-стратегических и программных документов, действующих на современном этапе, а также проведено ретроспективное сравнение. Особое внимание уделено изучению историко-патриотической составляющей нормативных и программных ориентиров, реализуемых проектов и мероприятий на уровне республик.

Заключение. Опыт республик Марий Эл, Мордовия и Удмуртия оценивается как конструктивный и отвечающий современным тенденциям протекания процесса институционализации политики патриотического воспитания общероссийского масштаба. Выявленная вариативность их подходов и практик в историческом и современном ракурсах достаточно умеренна и не предполагает ухудшения ситуации на перспективу. Вместе с тем требуются их дальнейшее совершенствование, устранение обнаруженных уязвимостей.

В статье осуществлен анализ кинофильмов США, посвященных локальным военным конфликтам второй половины XX в. Игровое кино рассмотрено как коммеморативная практика, отражающая, презентирующая и формирующая у зрителя различные образы войны - от триумфа победителя до общечеловеческой трагедии. Выделена и описана система визуальных средств, которые обеспечивают функционирование военного кино в пространстве исторической памяти и превращают фильм в систему символов, через которые культура и память осмысляют себя.

В статье рассматриваются рассказы писателя-фронтовика Е. И. Носова «Фагот» и «Красное вино победы», повествующие о первых днях Великой Отечественной войны и ее завершении. Исследование предпринято с целью выявления творческих механизмов реализации понимания войны как духовно-нравственного испытания и актуализации мотива фронтира как преобразующего инструмента. Проанализированы художественные средства, используемые Е. И. Носовым для передачи отношения к жизни и смерти, осознанию смысла человеческого бытия, к проблеме исторической памяти как хранителя духовно-нравственного кода нации. Обоснована концептуальная значимость передачи военных реалий не только посредством детализированных описаний боевых действий, но и эмоционально-субъективной окраской происходившего участником событий. Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые военная проза Е. И. Носова проанализирована с позиции художественной репрезентации войны как духовно-нравственного испытания, вызова, через который проходят герои, переживая ее трагедию. В результате исследования, проводимого на материалах произведений писателя-фронтовика, уроженца Курской земли, долгое время бывшей российским форпостом и сегодня оказавшейся на границе боевых действий с нацизмом, выявлены художественные средства, позволившие сквозь призму индивидуального восприятия изобразить войну как фронтир для человека и целого государства.

История взаимоотношений России и Болгарии насчитывает более тысячелетия, но главным их событием в обеих странах воспринимается Русско-турецкая война 1877-1878 гг., обеспечившая Болгарии свободу. Однако это же сделало память о данной войне заложницей двусторонних межгосударственных отношений. В периоды дружбы - в начале ХХ в., в эпоху социализма - к событиям 1877-1878 гг. регулярно апеллировали, подчеркивали их значимость. В годы Первой мировой войны в Болгарии зазвучали призывы к уничтожению памяти о той Русско-турецкой войне. Вновь такие призывы стали частью общественного дискурса в современной Болгарии. После вступления страны в НАТО и ЕС наблюдается тенденция к размыванию роли России в освобождении Болгарии. Особенно отчетливо она проявлялась при политическом доминировании партии «Граждане за европейское развитие Болгарии» (ГЕРБ) и достигла пика при правительстве с участием новой партии «Продолжаем перемены» (ПП). Политический противник этих сил, президент Р. Радев, позиционирующий себя как лидер всех болгар, в данной ситуации выступил как защитник исторической правды.

Автор рассматривает формирование коллективной памяти о Первоймировой войне в Великобритании и ее современные проекции в общественно-политической жизни Соединенного Королевства. Новые «места памяти» и практики коммеморации появились в результате беспрецедентной коллективной травмы 1914-1918 гг. В военных испытаниях Первой мировой войны родилось новое объединяющее британцев чувство, ставшее позднее важной частью их идентичности. Современные процессыи вызовы актуализировали столкновение разных моделей коллективной памяти, за которым стоят глубинные ценностные и культурные противоречия.

В статье на основе широкого круга источников охарактеризованы создание мемориального комплекса на Мамаевом кургане в городе-герое Сталинграде / Волгограде и связанные с этим публичные и непубличные дискуссии. Сделана попытка осмыслить данный процесс через призму общей динамики становления исторической памяти о Великой Отечественной войне и развития советского монументального искусства в 1940-1960-х годах. Используя метод акторно-сетевого анализа, автор статьи пытается реконструировать цели, мотивы и действия основного круга заинтересованных сторон (акторов), участвовавших в создании мемориального комплекса «Героям Сталинградской битвы»: высшего государственно-партийного руководства СССР, муниципальных властей, жителей города-героя, представителей творческого сообщества (архитекторов, скульпторов, писателей, художников), а также ветеранов - участников битвы на Волге. На основе материалов исследования делается вывод о том, что все эти «конструкторы исторической памяти» внесли свой вклад в создание уникального памятника-ансамбля на Мамаевом кургане, открытого в 1967 г., руководствуясь не только коммеморативными, но и политико-идеологическими, финансовыми, карьерными, статусными, морально-этическими и эстетическими мотивами. Необходимость возведения крупного мемориала в условиях хрущевской кампании по борьбе с излишествами в архитектуре и критика со стороны отдельных представителей общественности потребовала от авторов проекта во главе со скульптором Е.В. Вучетичем его трансформации и адаптации к новым реалиям, а также актуализировала процесс формирования концепта «ленинского плана монументальной пропаганды».

Утверждавшееся в европейской культуре с середины ХVII века научное естествознание начало транслировать образцы научного познания и в область изучения реальности социальной. До ХIХ века единственной мыслительной формой отображения этой реальности была «первоначальная история», как ее определил Гегель, т. е. традиция историографии, шедшая от Геродота. Ориентированное на область научной рациональности оформление эта традиция получила у немецкого историка XIX века Леопольда фон Ранке: показать, «как было на самом деле» (wie es eigentlich gewesen). Ее социальная функция - формирование национальной исторической памяти. Но методологическая рефлексия на рубеже ХIХ и ХХ веков обнаружила, как ей представлялось, два радикальных отличия «первоначальной истории» и других «наук о культуре» от естествознания. В этом плане акцентировались категории «ценности» и «понимание». Наличием данных категорий в основаниях какой-либо науки обусловлена спецификация ее в качестве гуманитарной. Первые попытки переноса определенных аспектов дисциплинарных матриц естествознания в сферу обществознания связаны с именами Канта и Маркса. Обе попытки оказались неудачными. Но, в отличие от кантовской, «материалистическое понимание истории» нашло своих сторонников и продолжателей. Основная его погрешность - неправомерный непосредственный перенос смыслового содержания категории «материя», как оно сложилось в естествознании (отношения вещей), на отношения между наделенными сознанием людьми. Адресатом социальных наук являются культурные формы, существование которых обладает объективным статусом существования, но относительно индивидуального сознания действующих людей. Это, к примеру, социальные институты. Гуманитарные науки имеют дело со смыслами, существование которых обусловлено системами социальных коммуникаций.