Статья: Криминалистическое исследование распределенной информации (2025)

В статье рассматриваются актуальные вопросы обнаружения, фиксации и изъятия цифровых следов в рамках следственных действий по делам, связанным с незаконным оборотом наркотических средств в компьютерных сетях. Анализируются основные подходы к пониманию цифрового следа, а также позиции по классификации цифровых следов. Указывается, какие конкретно цифровые следы встречаются в такой категории дел, как незаконный оборот наркотических средств в компьютерных сетях. Автором проведен анализ международного опыта в области собирания цифровых следов, изучена отечественная судебная практика по рассматриваемой категории дел. Приводятся примеры, иллюстрирующие актуальность данной темы. В ходе проведения исследования выявлены проблемы, возникающие при собирании цифровых следов в рамках производства таких следственных действий, как осмотр и обыск. Отмечается необходимость разработки методики, направленной на стандартизацию порядка работы с цифровыми следами.

Разобраны итоги применения ч. 1 ст. 20.3 КоАП РФ, отраженные в судебной статистике в целом по России, сформулированы предложения по улучшению форм статистического учета в этой части. Представлены и систематизированы результаты выборочного анализа итоговых судебных постановлений, вынесенных по делам об административных правонарушениях, состоящих в публичном демонстрировании либо пропаганде нацистской атрибутики или символики, либо атрибутики или символики, сходных с нацистской до степени смешения, либо атрибутики или символики экстремистских организаций, а равно иных атрибутики, символики, пропаганда либо публичное демонстрирование которых запрещены федеральными законами. Отмечены пробелы и противоречия в законодательстве по вопросам ответственности за указанные публичное демонстрирование и пропаганду, показано, как эти недостатки проявляют себя в конкретных судебных делах. Описаны и обобщены места и предметы совершения противоправных действий в попавших в выборку делах, изложены обоснования судов (либо зафиксировано отсутствие обоснований) при отнесении этих предметов к запрещенной символике или атрибутике. Проанализированы практикуемые судами подходы к изучению и учету субъективной стороны деяний, квалифицированных по ч. 1 ст. 20.3 КоАП РФ. Сделан вывод, что, как правило, суды уклоняются от определения формы вины лиц, которым назначают наказания, не устанавливают мотивы деяния. Обобщена отраженная в изученных судебных актах логика назначения наказаний за названные деяния, обоснованы предложения по корректировке предусмотренных в законе размера и видов наказания. На основе эмпирического материала рассмотрены отдельные проблемы оказания юридической помощи лицам, привлеченным к ответственности по ч. 1 ст. 20.3 КоАП РФ, а также затронуты вопросы иных, помимо собственно наказаний, юридических последствий для тех, кто был признан виновным.

В статье на основе данных о судимости за период с 2013 по 2022 г. выявляются и осмысливаются некоторые закономерности развития криминальной ситуации в России за указанный период. Обращено внимание на увеличение числа привлекаемых к ответственности с 2020 г. (на 48 тыс. человек по состоянию на 2022 г.), а также рост удельного веса осуждаемых за тяжкие и особо тяжкие преступления в общем числе осужденных (особенно за период 2018–2022 гг.); существенные изменения в части числа осужденных за преступления против безопасности движения и эксплуатации транспорта: четырехкратный рост числа осужденных (на 48,6 тыс.), что с учетом общего снижения числа осужденных привело к росту удельного веса таких осужденных в общей массе с 2,1 до 11,1 %; увеличение удельного веса несовершеннолетних осужденных, воспитываемых в полной семье (4,5 %), и соразмерное уменьшение несовершеннолетних осужденных, воспитываемых вне семьи; увеличение удельного веса привлекаемых к ответственности ранее судимых лиц с 34 % в 2013 г. до 38,5 % в 2022 г.; высокую эффективность применения институтов условно-досрочного освобождения от наказания и условного осуждения; не теряющую остроты проблему количества лиц, совершивших преступление в состоянии алкогольного опьянения (удельный вес в 2022 г. — 25,2 %); существенный рост числа применения конфискации имущества (4 195 в 2022 г.; рост удельного веса с 0,1 до 0,7 % в общем числе применяемых мер воздействия); увеличение удельного веса вида наказания в виде лишения права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью в общем числе применяемых мер (с 1,7 до 12,2 %).

Статья посвящена анализу отечественной уголовной политики, ее эффективности и возможности оптимизации. Состояние уголовного права и основанной на нем уголовно-правовой реальности вызывает сомнения в само́м существовании уголовной политики как целенаправленной деятельности государства в сфере противодействия преступности. Свойства уголовной репрессии, не устраняющие детерминант преступности, а нередко их обостряющие, требуют глубокого юридико-философского осмысления их подлинной сущности и цели. Традиционный подход к жесткости уголовной политики как методу правоохранения подлежит качественной ревизии на теоретическом уровне, в законодательстве и правоприменении. Формирование уголовной политики и дальнейшая ее оптимизация нуждаются в модернизации уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного права, а также практической правоохранительной деятельности. Основными путями этого реформирования являются рационализация и гуманизация указанных направлений, соответствующие глобальному вектору исторического развития социума, доказавшему свою эффективность.

В статье исследуются доктринальные предложения, направленные на развитие института исковой давности в законодательстве о труде. Рассмотрено соотношение давностных сроков для комиссии по трудовым спорам (КТС) и суда. На основе анализа норм, посвященных органам по рассмотрению индивидуальных трудовых споров, сформулирована концепция единого давностного срока для КТС и суда. Критически осмыслен тезис об обесценивании значения давностных сроков в условиях отсутствия сроков на обращение в государственную инспекцию труда (ГИТ) и прокуратуру в контексте защиты трудовых прав. Обоснован вывод о том, что отсутствие подобных сроков не предоставляет работнику каких-либо преимуществ и возможности на этой почве злоупотребления правом. С точки зрения компетенции ГИТ и прокуратуры констатирована несостоятельность позиции об установлении в законодательстве сроков для обращения в ГИТ и прокуратуру. В качестве единственного исключения, обусловленного возможным нарушением прав третьих лиц (нового работника), предложено установить пресекательный (преклюзивный) срок обращения в ГИТ для проведения проверки законности увольнения. Автором подвергнута критике идея закрепления в ТК РФ давностных сроков для самозащиты трудовых прав. С позиций ГК РФ и цивилистической доктрины исследовано право работодателя на восстановление срока исковой давности.

В статье комплексному анализу подвергается закрепленный в п. 4 ст. 178 ГК РФ механизм исцеления сделки, который имеет обширную область применения и выступает проявлением принципов добросовестности и стабильности договора. Повышенное внимание уделяется исследованию дискуссионного вопроса о юридико-фактической основе исцеления сделки, совершенной под влиянием заблуждения, в связи с изъявлением контрагентом заблуждавшегося лица согласия на сохранение силы сделки на измененных условиях. Автор исходит из необоснованности трактовки реабилитационного механизма как договорного (пункт 4 ст. 178 ГК РФ посвящен изменению условий сделки под контролем и при содействии суда; это, однако, не исключает возможности внесудебного пересмотра договорных положений по соглашению сторон). Доказывается рациональность ретроактивности действия обновленных условий сделки, но в качестве общего, а не исключительного правила (оправданным, по мнению автора, будет признание за судом возможности распространить действие преобразовательного решения полностью или в части на будущее время). Исследование вопроса о сопряжении норм п. 4 ст. 178 и ст. 157.1 ГК РФ завершается выводом о неуместности квалификации согласия контрагента заблуждавшейся стороны в качестве разновидности одобрения (в смысле ст. 157.1 ГК РФ).

В работе обосновывается применимость норм договорного права к отношениям между мажоритарными и миноритарными участниками гражданско-правовых сообществ. Мажоритарии, подавляя волю миноритариев при принятии решения собрания, имеют обязательства по ведению чужого дела, имеющие договорную природу. Сопоставляется волевое начало в отношениях различных участников гражданско-правовых сообществ и участников договора. На примере корпораций, органы которых представляют собой наиболее доктринально разработанные гражданско-правовые сообщества, демонстрируется как принципиальная возможность применения норм договорного права к отношениям, возникающим между участниками корпорации, так и возможность определения содержания правоотношений между ними. Приводится аргументация в пользу того, что отношения участников ряда гражданско-правовых сообществ сходны с отношениями, возникающими между сторонами договора присоединения. Обосновывается то, что содержание отношений между мажоритариями и миноритариями, вне зависимости от вида гражданско-правового сообщества, должны основываться на положениях о представительстве. В зависимости от вида гражданско-правового сообщества также применимы стандарт поведения сильной стороны договора присоединения, положения договорного права, учитывающие особенности субъектов как лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность. Предлагается сформулировать стандарты поведения мажоритариев в зависимости от вида гражданско-правового сообщества в законе. Однако в отсутствие таких норм предлагается опираться при формулировании стандарта поведения мажоритариев на положения о представительстве, договорных типах и конструкциях, общих положениях ГК РФ.

Вовлечение цифровых технологий в предпринимательскую деятельность расширяет границы, в рамках которых возможно выявление и последующее использование коммерчески значимой информации. Цифровая экономика, с одной стороны, формирует среду, в которой бизнес способен шире реализовать действительную или потенциальную ценность сведений, составляющих коммерческую тайну, а с другой — создает новые риски в информационной среде, к которым бизнес может быть не готов. Актуальными становятся поиски новых проявлений коммерческой тайны в цифровой среде. Главной целью работы выступает обоснование закономерности изменений взглядов на коммерчески значимую информацию в условиях цифровой экономики. Смежной целью выступает раскрытие возможного практического использования цифровых технологий при работе со сведениями, составляющими коммерческую тайну. Изложенные цели обусловливают задачу переосмысления самого института коммерческой тайны под давлением новых технологий. В качестве методов применены сравнение, анализ, синтез и моделирование. Исследование продемонстрировало ряд перспектив переосмысления института коммерческой тайны. Использование цифровых технологий не признается обязательным фактором функционирования коммерческой тайны в новых условиях, но вовлечение таких технологий в предпринимательскую сферу способно раздвинуть горизонты круга сведений, составляющих коммерческую тайну, а также заложить фундамент подхода к защите тайны, при котором любое умышленное действие по ее нарушению ставится вне закона. При действующем правовом регулировании и сложившейся судебной практике несовершение владельцем коммерческой тайны перечисленных в статье формальных действий может привести к выводу о том, что режим коммерческой тайны не установлен, а это легализует действия правонарушителя.

В последние годы вновь набирает обороты дискуссия о целесообразности кодификации информационного законодательства. Часть исследователей отрицают такую необходимость, ссылаясь на отсутствие образцов подобной кодификации в мире, расплывчатость предмета правового регулирования, смешение частного и публичного регулирования, а также на негативные последствия для отрасли информационных технологий. При внимательном рассмотрении все указанные аргументы легко опровергаются. Другие авторы, следуя «юридической моде» последних лет, говорят о необходимости принятия Цифрового кодекса Российской Федерации. С таким предложением трудно согласиться, поскольку оно разделит информационные отношения на две неравные части, спровоцирует появление коллизий в законодательстве и не вполне адекватно технической природе информационных отношений. В статье приведены новые аргументы в поддержку третьей группы исследователей, отстаивающих необходимость разработки Информационного кодекса Российской Федерации. Эта задача более сложная, чем разработка Цифрового кодекса, но именно такой путь обусловлен фактическим положением дел в отрасли и логикой развития информационного законодательства. В статье приведен круг социальных оснований в поддержку такого варианта кодификации.

В статье рассматриваются новеллы публично-правового регулирования валютных операций в Российской Федерации, связанные с формированием контрсанкционного правового режима. Особое внимание уделяется новым возможностям для осуществления трансграничных расчетов, связанных с внешнеэкономической деятельностью, а также правоприменительной практике, реализуемой государственными органами Российской Федерации в условиях недружественных действий иностранных государств. Отмечается роль нового самостоятельного института — валютного мониторинга. В заключительной части рассматриваются последствия внедрения специальных механизмов защиты российских национальных интересов в условиях санкций. Отмечается, что новеллы в российском законодательстве, а также современные подходы российских ученых к вопросам публично-правового регулирования валютных отношений в целом формируют принципиально новые юридические механизмы защиты национальных интересов в условиях ужесточения санкционного давления недружественных стран, прежде всего во внешнеэкономической деятельности.

Единый счет бюджета относится к числу эффективных инструментов бесперебойного осуществления платежей и обеспечения контроля за финансовыми ресурсами публично-правового образования. В статье рассмотрен правовой режим единого счета бюджета, определены особенности правового режима учета доходов и расходов бюджетов на едином счете, проанализированы бюджетные полномочия прямых и косвенных участников системы казначейских платежей по распоряжению средствами единого счета бюджета. Подчеркивается, что единый счет бюджета публично-правового образования стал результатом эволюции платежных и информационных технологий, современный уровень развития которых позволил осуществлять все без исключения платежи в пользу публично-правового образования и от публично-правового образования через один счет. Определено, что единый счет бюджета позволил создать дополнительные механизмы увеличения его ликвидности и платежеспособности публично-правового образования. Целью статьи является подготовка предложений по совершенствованию правового регулирования единого счета бюджета на основе анализа ключевых элементов данного правового института и особенностей его функционирования в условиях системы казначейских платежей.

Статья представляет собой исследование генезиса и современного состояния института оспаривания решений административных органов о привлечении к административной ответственности в рамках арбитражных судов. Широко освещаются периоды Советского Союза времен перестройки, а также современной Российской Федерации. В работе указывается на проблему неоправданно высокой загруженности арбитражных судов жалобами на административные органы; дается характеристика особенностей субъектов в арбитражном процессе, регламентированных статьей 207 АПК РФ; исследуются проблемы, связанные с определением предметной компетенции арбитражного суда, и отличия дел, рассматриваемых по КоАП РФ, от дел, рассматриваемых по КАС РФ. Кроме того, приводятся примеры наиболее частых стратегий заявителей, в частности, касающихся указания на малозначительность правонарушения, а также на отношение к субъектам малого бизнеса. Автор предлагает внести изменения в ст. 210 АПК РФ, в соответствии с которыми у арбитражного суда расширятся основания для обязательной явки представителя административного органа, а также в ст. 207 АПК РФ, позволяющие считать самозанятых возможными заявителями в арбитражных судах наравне с индивидуальными предпринимателями.

Целью статьи являются поиск и описание различий между легальной конструкцией общественного контроля и ее осуществлением на материалах практики реализации Федерального закона от 21.07.2014 No 212-ФЗ «Об основах общественного контроля в Российской Федерации» местными общественными палатами (советами). Рассматривались данные об осуществлении общественного контроля с официальных сайтов местных общественных палат (советов), список которых взят с соответствующих официальных сайтов органов государственной власти субъектов РФ. Проанализированы 5 % (19 сайтов) от общего количества сайтов субъектов РФ, где была найдена информация об общественных палатах. Был проведен анализ законодательства и муниципальных правовых актов, регулирующих рассматриваемые отношения, а также документов общественных палат (советов) об осуществлении контроля с 2019 по 2023 г. Автор делает вывод о том, что общественный контроль используется преимущественно как форма помощи граждан органам местного самоуправления, при этом положения Федерального закона «Об основах общественного контроля в Российской Федерации», закрепляющие перечень объектов контроля, толкуются расширительно, а положения о составе информации, подлежащей размещению субъектами контроля по итогам проверочных мероприятий, — ограничительно.

В статье рассмотрены проблемные аспекты реализации права на охрану здоровья и получение медицинской помощи в контексте развития представлений о субъективном праве как регуляторе поведения на основе ответственности правообладателя за самостоятельный выбор. Отмечено, что охрана здоровья как одной из главных человеческих ценностей привлекает повышенное внимание всех участников процесса, отличается высоким уровнем конфликтности и потому требует применения самых передовых правовых технологий для справедливого и эффективного упорядочения соответствующих отношений. Затронута весьма чувствительная и приоритетная сфера интересов каждого гражданина с позиций действенности защитных свойств конструкции субъективного права. На примере решений Верховного Суда РФ доказывается ограниченность возможностей выявления нарушений прав пациента при игнорировании различий права и закона и обосновывается потребность в корректировке представлений о субъективном праве, отождествляющих его с механизмом законодательной реализации. Получены новые знания, необходимые для развития теоретических аспектов взаимодействия права и закона в направлении усиления потенциала субъективного права как инструмента упорядочения отношений в условиях объективной ограниченности законодательной формы. Сделан вывод о перспективах укрепления правового пространства, в котором уровень защиты субъективных прав в сфере охраны здоровья коррелирует со способностью законных порядков нормирования отношений обеспечить правообладателям возможность свободного и под свою ответственность выбора траектории поведения, не исключающей (дающей шанс) повышения уровня качественных показателей медицинской помощи.

Статья посвящена эстафете (преемственности) социальных регуляторов. Их гонка идет на всем протяжении существования человечества. Это связано с экономической трансформацией, в зависимости от которой можно выделить четыре стадии в развитии общества. Система социальных регуляторов разветвленная (всего их насчитывается 12). Детальному анализу подвергаются только лидеры эстафеты, или базовые социальные нормы. Базовыми являются регуляторы, регламентирующие жизненно важные общественные отношения (управление или властеотношения, собственность и девиации). Лидерство в эстафете социального регулирования первоначально принадлежит обычаям (в первобытном обществе), затем оно переходит к религиозным нормам (в аграрном обществе). Нормы права становятся главенствующими в индустриальном обществе. Моральные нормы приобретают первостепенную значимость в информационном обществе. Такая последовательность неслучайна. Автор высказывает гипотезу, что она определяется эволюцией сознания человечества и точно соответствует ее этапам. Сознание человечества проделало следующий путь: сначала человечество опиралось на визуальное восприятие мира, затем добавилось его аудиальное постижение, далее — деятельностное и, наконец, аналитическое. Выполнив роль главного средства регулирования, тот или иной базовый социальный регулятор передает миссию лидера другому регулятору, более подходящему для изменившихся социальных условий. Однако социальные нормы, уступившие лидерство, продолжают выполнять регулирующие функции, но уже второстепенные. Интеллектуальные накопления человечества остаются, и было бы расточительством отметать их вовсе.