ВОПРОСЫ ОНОМАСТИКИ

Статья основана на полевых материалах трех экспедиций к грекам России (исследованы населенные пункты на территории Краснодарского края, Карачаево-Черкесии, Кавказских Минеральных Вод). В тексте анализируются типологические трансформации, которые претерпевали греческие имена и фамилии в разные периоды истории, а также особенности имянаречения среди понтийских греков. Рассматриваются исторические и современные тенденции выбора имени, а также особенности функционирования греческих фамилий в разных исторических и социальных контекстах («русификация» фамилий в период репрессий, обратная «эллинизация» при переезде в Грецию, морфемный перевод фамилий с тюркских на греческий и т. п.). Наряду с именами, однозначно считываемыми как «греческие» (Никос, Деспина, Христос, Эллада, Афина, Эвклид, Сократ), греками в России используются имена, характерные для русского ономастикона: Мария, Елена, Паша, Оля, Надежда. Нередко «русские» имена оказываются гипокористикой от греческих: например, Оля < Олимпиада, Паша < Парфена. Кроме того, в тексте описываются характерные для традиционной культуры особенности греческой антропонимики, такие как использование «двойных» имен для защиты от сглаза и «останавливающих» имен, призванных предотвратить рождение или смерть детей. «Русификация» фамилий и имен, равно как и использование грузинских имен греками во время проживания на территории Грузинской ССР, рассматриваются как стратегии этнической мимикрии, присущей разным этническим группам в СССР. При этом для последних трех десятилетий характерны обратные процессы: возвращение «греческости» фамилиям и именам при получении нового гражданства, при установке надгробных памятников и т. п. Еще с советского времени у понтийских греков встречается использование древнегреческих имен, которые четко обозначают этническую принадлежность носителя, в последнее время на Кавказе стало возможным покрестить ребенка таким именем в Русской православной церкви.

Статья представляет собой завершающую, третью часть цикла, посвященного исследованию деривации территориально ограниченной системы форм христианских личных имен в преднациональный период. В данном цикле на материале антропонимов, зафиксированных в тверских деловых текстах XVI-XVII вв., рассматривается, как в народной речи происходила структурная перестройка полных форм мужских личных имен. Объектом анализа в статье является продуктивная часть парадигматического класса *-jŏ - полные формы антропонимов с мягкой основой с конечным -й в разных вариациях: -ий, -ей, -ай, -ой. Эти финали могли быть как исконными, совпадающими с канонической формой личного имени, так и возникшими в результате взаимозамены финалей, их усечения либо наращения. В реальном употреблении полные народно-разговорные формы имен в исследуемый период были чрезвычайно разнообразны и представлены большим количеством фонетических и морфологических вариантов, возникших прежде всего вследствие фиктивного членения и формального преобразования основ антропонимов. При этом предпочтение в документах отдается разговорным, а не каноническим формам, которые сохранялись в основном у представителей духовной иерархии. В статье выявляются словообразовательные механизмы, способствовавшие вхождению иноязычных личных имен в ономастическую систему русского языка и возникновению многочисленных обиходных полных форм имен: их структурное переоформление, формально-ассоциативные отношения, связанные с модификацией финальной части. Именно эти структурные преобразования вкупе с фонетическими изменениями образуют неповторимый антропонимический «узор» на любой отдельно взятой территории. Можно констатировать, что в XVI-XVII вв. в тверских документах наиболее стабильными, устойчивыми и периодически повторяющимися в многочисленных рядах полных форм христианских личных имен являются две разновидности: формы на твердый согласный с усечением (Влас, Назар, Тарас, Федос и т. п.) и формы с конечным -ей (Власей, Назарей, Тарасей, Федосей и т. п.).

В китайских текстах V-XI вв. (хрониках, трактатах, энциклопедиях, сообщениях путешественников) встречаются неоднократные упоминания о мифических и действительно существовавших государствах, где из поколения в поколение правит женщина-царь (Nü guo «Царство женщин» или Nü-wang guo «Царство женщины-царя»). Цель данного исследования - локализация тех Царств женщин, которые располагались в Тибете или в непосредственной близости от него. В процессе определения былого местонахождения этих государственных образований решается вопрос о том, являются ли макротопонимы Nü guo и Nü-wang guo реальными или легендарными относительно рассматриваемых регионов. Проведенный автором анализ источников показал, что в хрониках речь идет о Царствах женщин по разные стороны Тибетского нагорья. В ходе работы по систематизации информации из различных научных сфер, включая обширный этнографический материал, было определено географическое положение Царства женщин в Восточном Тибете. Оно принадлежало культурному ареалу сино-тибетского пограничья. В этой области была широко распространена матрилинейная семья, состоявшая главным образом из женщин и их потомства. Местная архитектура наглядно демонстрирует связь с Царством женщин китайских средневековых документов. Другая возможная параллель с этим царством - это особая роль обезьян в культуре цянов, одного из этносов пограничья, сохранившего традиционные верования. Результаты исследования указывают на то, что топонимы Nü guo и Nü-wang guo применялись по отношению к реальному царству, включавшему территории в бассейнах рек Дадухэ и Ялунцзян на географической и цивилизационной границе Тибета и Китая.

Настоящая работа посвящена этимологии ряда местных антропонимов и теонимов, засвидетельствованных в античное время в Северо-Восточной Италии, конкретнее - имен из Бриксии (совр. Брешиа) и прилегающей территории, располагающейся на западе нынешнего региона Венетия и Истрия, между реками Ольо и Адидже, вокруг озера Гарда, вблизи границы Транспаданской Галлии. У большинства этих имен есть одна общая черта: они почти нигде больше не встречаются, из-за чего Юрген Унтерманн назвал их «брешианскими» (Brescianisch), предполагая, что они могут представлять собою след неизвестного и неклассифицированного идиома. То, что эти имена не засвидетельствованы за пределами указанной территории, необязательно свидетельствует о том, что они не являются кельтскими или италийскими, хотя путь, ведущий к пониманию их генетического статуса, может оказаться извилистым и непрямым. В данной статье подробно обсуждается этимология этих имен и их возможная принадлежность к венетскому и кельтским языкам. Так, анализ венетского имени fersimo подтверждает эволюцию сложного суффикса превосходной степени *-is-m̥(H)o- > -izʊmo- > -īmo-, общего для сабелльских и венетского языков (в венетском ранее этот переход был отмечен лишь в имени meitima). В статье рассматриваются некоторые неправильно идентифицированные или не получившие достаточного внимания деривационные и словообразовательные модели, такие как превосходная степень на -umus, кельтские сложные слова с компонентом -gassi- и, вероятно, как италийские, так и кельтские композиты, первый член которых содержит индоевропейский корень *ḱlu- ‘слушать’. Личные имена qverra, dievpala, endvbro, rvtvba, rvtvmanne, barbarvtae, aprofennivs идентифицируются как венетские, что позволяет окончательно опровергнуть широко распространенное мнение о том, что италийские языки не сохранили индоевропейские композиты в качестве личных имен. Кельтское личное имя vorvodisivs, а также антропоним или теоним boxarvae рассматриваются как принадлежащие к очень древнему пласту индоевропейского словосложения, что подтверждается их сопоставлением с другими индоевропейскими композитами, относящимися к тем же «семантическим парадигмам». Анализ показывает, что данные имена преждевременно называть «брешианскими», тем самым связывая их с новым индоевропейским диалектом, не засвидетельствованным в других источниках. Автор демонстрирует, что предложенное Унтерманном именование относится лишь к нескольким элементам ономастикона, которые тем не менее могут быть без всяких проблем связаны с италийскими и континентальными кельтскими языками.

2024 год стал юбилейным для постоянного члена редколлегии журнала «Вопросы ономастики», яркого представителя Уральской ономастической школы, доктора филологических наук, профессора кафедры русского языка, общего языкознания и речевой коммуникации Уральского федерального университета Надежды Владимировны Кабининой.

Рецензия на книгу: Словарь топонимов Республики Саха (Якутия): населенные пункты, наслеги, улусы, районы / гл. ред. Т. М. Никаева. - Якутск: Алаас, 2024. - 448 с. В рецензии рассматривается «Словарь топонимов Республики Саха (Якутия)», подготовленный сотрудниками кафедры русского языка Северо-Восточного федерального университета им. М. К. Аммосова под руководством доц. Т. М. Никаевой. В словаре представлены 1 066 единиц в 977 статьях, в том числе 694 ойконима, 338 наименований наслегов и 34 названия улусов. Названия 47 % улусов и районов образованы от ойконимов, 53 % улусов носят названия, образованные на иных основаниях, что стало причиной выделения названий всех улусов и районов в особом разделе с описанием и этимологическим анализом единиц. Некоторые словарные статьи читаются как увлекательное повествование об истории поселений и людей, живущих в них. Авторы собрали устные предания, отрывки из художественных и научно-популярных книг, в которых упоминаются ойконимы Якутии. В регионе проживают представители 41 народа, из них около 80 % относятся к коренным народам: 47 % населения региона составляют якуты, 28 % - русские, 3 % - эвенки, 1,5 % - эвены, 0,22 % - долганы, 0,15 % - юкагиры, 0,07 % - чукчи. Именно к языкам этих этносов относятся входящие в словарь ойконимы. В словарных статьях рассказывается о топографических характеристиках местности, об особенностях жизни якутов и других народов республики, о событиях, ставших основой для создания ойконима, и т. п. Рецензируемый словарь, безусловно, вносит серьезный вклад в отечественную ономастику, приближает создание полного топонимического словаря России.

Природные катастрофы - заметный элемент географического ландшафта и культурной жизни Австралии. Из-за климатических изменений они становятся все более частыми. Характерно, что названия, которые им дают люди, мало изучались лингвистами: это касается как Австралии, так и других регионов мира. В этой статье исследуются закономерности в наименовании лесных пожаров, циклонов и наводнений в австралийском английском (например, Black Saturday bushfires, Cyclone Linda, Brisbane floods 2011). С опорой на методологию семантико-ориентированных дискурсивных исследований и с учетом социокультурного контекста анализируется семантика таких названий. Для наименований лесных пожаров выделяются три номинативные модели, которые используются на разных этапах разворачивания катастрофы. Эти модели предполагают: 1) использование топонимов (как местных, так и широко известных), 2) использование лексем с семантикой скорби, 3) указание на день или сезон, когда произошла катастрофа. Циклонам даются личные имена (как мужские, так и женские), это обусловливает их участие в разных видах языковой игры. Названия наводнений менее оригинальны, их характерной особенностью является указание на год (например, 2011), который в памяти местных жителей связан с сильным наводнением. Установлено, что одни модели наименования природных катастроф используются для обозначения события в момент, когда оно происходит, в информационных сообщениях, направленных на предупреждение населения; другие - для преодоления травмы и формирования коллективной памяти после завершения события. В конце статьи автор намечает возможные пути эволюции именований природных катастроф в Австралии, в том числе таких катаклизмов, как периоды аномально жаркой погоды.

Настоящая статья посвящена семантике арабских личных имен коранического происхождения, зафиксированных у жителей острова Сиомпу, Юго-Восточный Сулавеси, Индонезия. Основное внимание уделяется феномену «плохих» имен, т. е. имен, образованных от арабских слов и словосочетаний с негативной семантикой. Объектом исследования является корпус личных имен школьников острова Сиомпу (2 662 имени). Из 1 173 арабских имен, зафиксированных в корпусе, 324 имени (28 %) оказались «плохими» - имеющими отрицательные коннотации в арабском языке. Некоторые «плохие» имена представляют собой однословные формы (например, Jahilun ‘Дурак’, Majnun ‘Безумец’, Khatiun ‘Грешник’ и т. д.), в то время как другие являются двусловными образованиями (например, Jabaran Syaqiya ‘Высокомерный и неблагословенный’, Qiratadan Khasirin ‘Презираемая и ненавистная обезьяна’, Afakin Asim ‘Грешный лжец’ и т. д.). Некоторые двусловные «плохие» имена - это словосочетания, взятые из одного стиха Корана, в то время как другие представляют собой комбинации слов, заимствованные из разных стихов. Данное явление, возникшее вместе с распространением ислама на острове, интересно прежде всего потому, что обычно такого рода имена в исламе запрещены. В статье показано, что на Сиомпу наречение ребенка «плохим» именем во всех случаях происходит не преднамеренно, как в некоторых других культурах, а из-за неспособности лиц, выбирающих для ребенка имя, понимать значение соответствующих арабских слов, их незнания религиозных норм и их непонимания священного текста, используемого в качестве источника имени. Выбор между однословными или двусловными именами также основан только на предпочтениях лиц, выбирающих имя для ребенка. В статье приводятся статистические данные и обсуждается феномен «плохих» имен как в региональном, так и в более широком типологическом контексте.

В статье раскрываются возможности применения дискурсивного подхода и нового понятия «урбанонимический дискурс» для изучения городской топонимии в аспекте отражения образа города и территориальной идентичности. Авторы используют семиотическую концепцию городского пространства как текста. В этом ключе урбанонимический дискурс понимается как совокупность знаковых произведений / микротекстов, которые объединяют городские топонимы с вербальным и невербальным окружением, связанным с ними семантически и пространственно. В урбанонимическом дискурсе выделяется два вида микротекстов: моносемиотические и полисемиотические. Моносемиотические урбанонимические микротексты представляют собой комплексы городских топонимов с общей номинативной темой. Полисемиотические урбанонимические микротексты - это знаковые единства из урбанонимов и невербальных произведений, соотнесенных с ними в семантико-тематическом отношении. Особо отмечается феномен урбанонимического «эха» как частная версия полисемиотических микротекстов. В урбанонимическом дискурсе Екатеринбурга выявлены такие ключевые номинативные темы, как: национальная и региональная история, литература, спорт, наука и образование, а также локальная специфика хозяйственной деятельности. С точки зрения ареалов распространения конкретных тем установлено, что в центральной части города наиболее широко представлены микротексты, относящиеся к темам истории, власти, бизнес-активности, искусства и науки; урбанонимические объединения промышленной и транспортной тематики привязаны к отдельным районам и микрорайонам. В топонимическом «портрете» города отражены приверженность историческим корням и перекличка эпох, уникальный сплав промышленности и культуры, а в микротекстах разных частей Екатеринбурга проявляются аллюзии на имена и образы уже утраченных объектов. Авторы утверждают, что использование дискурсивного подхода может лечь в основу комплексного анализа урбанонимов в других городах, что даст более глубокое представление о территориальной идентичности и будет полезно для топонимической политики и брендинга мест.

В статье анализируются народные мотивировки названий куста сел на юге Неготинского края в восточной Сербии, которые отсылают к истории края и легендам о местных героях. Ономастическое содержание легенд исследуется в первой части работы, затем рассматривается восприятие названия центрального в этой местности с. Раjац в языковом сознании носителей говора, в заключение приводятся нарративы о видениях и снах, связанные с картиной рая (это продолжение народных трактовок названия села). Предлагаемый материал основан на полевых записях автора, сделанных во время экспедиций 2023-2024 гг. Исследуемая территория относится к винодельческому региону, который долгое время находился под турецкой властью. В результате многие фольклорные сюжеты, мотивирующие народное происхождение того или иного названия села, наиболее регулярно соотносятся со спасением местных жителей от турок, а также с приключениями героев рассказов (в том числе знаменитого воеводы Велько) после апробации ими спиртных напитков. Нарративы о названиях сел часто пропитаны шутливым отношением к истории края и рассказываются в стиле анекдота, особенно когда речь идет о вине и виноделии. Топонимы по-разному интерпретируются информантами, принадлежащими к разным этносам и соседствующим селам, которые соревнуются друг с другом в искусстве виноделия. Особую интерпретацию получает название с. Раjац на востоке Сербии: «райский уголок». Выдвигаемые учеными версии о названии этого села либо частично совпадают с современным восприятием топонима, либо могут указывать на реконструируемый славянский архаический культурный текст, относящийся к восприятию рая как пространства, связанного с водой.

татья посвящена объяснению происхождения морфемы -ov-/-ev- в словенских топонимах типа Volovica, Rakovica, Bukovica, Brezovica и т. д. Изначально праславянский суффикс *-ov-/-ev- присоединялся к праславянским существительным с основами на u- и ū- и их производным. Вследствие формальной и семантической аналогии рассматриваемый суффикс постепенно распространился на другие существительные мужского и женского рода, особенно на существительные с основами на o- и ā-, причем решающую роль в этом процессе играли прилагательные на *-ov-ъ. В семантическом плане в анализируемых названиях морфема -ov-/-ev- присутствует в континуантах тех праславянских существительных с u- и ū-основами, а также тех праславянских o- и ā-основ, которые относятся к семантическим полям, типичным для существительных с основами на u- и ū-: к названиям растений и/или частей растений, видов животных, элементов ландшафта и т. д. Автор показывает, что анализируемые в статье словенские топонимы относятся к следующим этимолого-деривационным типам: 1) прилагательные на *-ovъ (например, Vrhovo, Bukovo, Brezovo); 2) nomina attributiva, образованные от прилагательных на *-ov-ъ с помощью суффиксов *-ьcь, *-ikъ, *-ica, *-ъkъ, *-ъka (например, Vrhovec, Bukovec, Brezovec), а также отдельных nomina qualitatis на *-ina того же деривационного типа (например, Bukovina); 3) nomina collectiva, первоначально образованные от основы на *-ov- с помощью суффикса *-ьje (например, Vrhovje, Bukovje); 4) nomina originis с суффиксом*-jane: *-ov-jane > *-ovĺane ≥ словен. -ovlje (например, Vrhovlje, Bukovlje); 5) сочетания географических терминов с прилагательными на *-ov-ьnъ, *-ov-ьskъ, *-ov-ьjь (например, Cerkovni vrh, Brezovski potok, Volovja reber), а также их вторичные производные (например, Bukovnik, Brezovnik).