Введение. В настоящем исследовании представлено краткое освещение современного состояния противодействия киберпреступлениях в странах Глобального Юга с упором на существующие преимущества, проблемы и перспективы развития внутригосударственного состояния и межгосударственного взаимодействия. Автором раскрыта используемая терминология и проведено сравнение с национальным подходом.
Материалы и методы. Методологически исследование строится на методах формальной логики, системном методе, а также специально-юридических методах: толковании, формально-юридическом, историко-правовом методах, а также методах юрислингвистики и лингвоюристики в части языковых особенностей использования терминов правоприменителями, законодателями и исследователями на иностранных языках. Исследование носит сравнительный характер не только в отношении непосредственно киберзаконов, но и смежного регулирования, в том числе подзаконных актов и руководящих документов. В качестве lex specialis применимо гражданское и гражданско-процессуальное право.
Результаты исследования. Страны Глобального Юга занимают лидирующие позиции по кибербезопасности в части законодательства, технических, организационных мер и развития потенциала, а также искусственного интеллекта, порой опережая региональный уровень по противодействию киберпреступлений. С учётом развития правового регулирования киберпосягательства охватывает широкий круг сфер, где применяются информационно-коммуникационные технологии. Под киберпреступлениями следует понимать использование высоких технологий в преступных целях, а противодействие стран Глобального Юга сфокусировано на криминализации и пенализации, профилактических мерах, экономико-технических и пресекательных инициативах, использовании технологических достижений при выявлении и расследовании посягательств, а также мониторинге и фильтрации незаконного контента.
Обсуждение и заключение. В качестве проблем можно выделить отсутствие механизмов по обзору имплементации региональных конвенций именно по киберпреступлениям, различия в хранимых провайдерами услуг и владельцами платформ данных и сроках их хранения, в понимании запрещённого контента и обилие оценочных категорий, что может быть устранено посредством разработки дополнительного протокола к Конвенции ООН против киберпреступности и совершенствования национального регулирования. Отсутствие единого понимания киберпосягательств может быть нивелировано посредством ратификации упомянутого международного договора странами Глобального Юга. В странах-лидерах в области кибербезопасности реализованы технические и организационные инициативы, представляющие интерес для имплементации в отечественной практике.
Введение. Право на целостность личности как фундаментальное соматическое право имеет специфику закрепления в сфере геномных исследований. Эти особенности проявляются в многообразии источников закрепления, а равно в неравномерном отражении в рамках нормотворчества двух основных акторов в данной сфере: ЮНЕСКО и Совета Европы.
Материалы и методы. В ходе исследования применялся целый спектр научных методов. Среди них - сравнительно-правовой, логического анализа и другие.
Результаты исследования. Статья фокусирует особое внимание, во-первых, на нормотворческой деятельности ЮНЕСКО в сфере обеспечения права на генетическую целостность личности на международном универсальном уровне и принимаемых ею актах в рассматриваемой сфере. В-вторых, в статье анализируется положения права Совета Европы, под эгидой которого была принята Конвенция Овьедо и ряд протоколов к ней, составляющих в совокупности уникальную нормативную базу гарантий права на целостность личности на международном региональном уровне в Европе.
Обсуждение и заключение. В статье обосновывается фундаментальный характер права на генетическую целостность личности как основы для формулирования генетических прав человека.
Введение. Анализ международно-правовых оценок механизма легитимации интервенции США и других стран НАТО в Ливию в 2011 г. свидетельствует о неоднозначном восприятии в научно-исследовательских кругах оснований силового вмешательства стран Запада в дела североафриканского государства. Особый интерес представляют логика и аргументация тех правоведов, которые сочли допустимым оправдать с международно-правовой точки зрения это вооружённое вторжение.
Материалы и методы. Теоретическую и эмпирическую базу исследования составляют международно-правовые документы (прежде всего Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН, практика Международного Суда ООН), зарубежная и отечественная международно-правовая литература, материалы СМИ. На основе интегративного подхода к научному юридическому исследованию при написании статьи были применены, в частности, герменевтический, формально-юридический, формально-логический, структурно-функциональный и системный методы, а также методы анализа и синтеза, юридического толкования и правового моделирования.
Результаты исследования. Автор критически проанализировала оценки вооружённого вторжения США и их союзников в Ливию прежде всего в зарубежной международно-правовой литературе, уделив приоритетное внимание поиску изобретательной аргументации, нацеленной на убеждение международной аудитории в легитимности этого вмешательства.
Обсуждение и заключение. Предпринятые в первую очередь Вашингтоном усилия по легитимации интервенции обеспечили жизнеспособность позитивного подхода в зарубежной международно-правовой науке к восприятию применения силы в отношении Ливии «легитимным» и «юридически бесспорным», подхода, обосновывающего широкое толкование термина «все необходимые меры», в том числе в качестве «правовой основы для смены режима в Ливии» как «единственной разумной и эффективной стратегии», и даже не исключающего допустимость вооружения и оказания иной военной помощи оппозиции в соответствии с принятыми резолюциями СБ ООН. России целесообразно принимать во внимание опыт США по обоснованию и международно-правовой легитимации своих военных действий на территориях иностранных государств при выработке собственной международно-правовой политики в этой области.
Введение. В июне 2025 г. в России проведен первый семинар высокого уровня по деполитизированному сотрудничеству в уголовно-правовой сфере для государств – членов и партнеров БРИКС. Статья основана на докладе автора и его обсуждении, а также других ключевых результатах семинара, содержит инвентаризацию имеющихся решений по преодолению текущего неприемлемого положения дел в данной области.
Материалы и методы. В статье исследуются соответствующие международные договоры, национальные законы и правила, законопроекты. В качестве источников используются также прецедентная практика международных судов, национальная и иностранная судебная практика, правоприменительная практика межгосударственных, национальных и иностранных правоохранительных и судебных органов, а также научная литература. Методологическую основу исследования составили формально-юридический и сравнительно-правовой методы, методы системно-структурного анализа и синтеза социально-правовых явлений.
Результаты исследования. Влияние глобальной политики на международное сотрудничество судебных, полицейских и других правоохранительных органов, подразделений финансовой разведки представляет собой объективный факт. Вместе с тем национальное законодательство о «недружественных государствах» само по себе не касается сферы межгосударственного сотрудничества по уголовным делам. Вопрос состоит в том, является ли указанное влияние разумным и (или) правомерным по международному праву. В настоящее время по основным пунктам рассматриваемого предмета на этот вопрос приходится отвечать отрицательно, поскольку отказы во взаимной помощи в основном противоречат международно-правовым обязательствам отказывающих стран, нарушая принцип «pacta sunt servanda», и во многих случаях – здравому смыслу. В статье эти политические отказы распределяются по категориям и затем проводится анализ каждой из них. Они представляют собой (нечастые) прямые политические отказы в помощи; отказы, закамуфлированные под правочеловеческое прикрытие, с обвинениями России в том, что она более не является участницей Европейской конвенции по правам человека и Европейского Суда по правам человека; явление «гостинга» (одностороннего прекращения коммуникации без объяснений). Особняком стоят деструктивный подход Швейцарии с ее судебной «дымовой завесой» и избирательный – со стороны США и Канады. Описанный в публикации общий ущерб различным сферам жизнедеятельности трудно переоценить.
Обсуждение и заключение. В публикации содержится инвентаризация перспектив и всех имеющихся решений, таких как проявление взаимности, различные мирные средства разрешения споров, передача спора в Международный Суд, приводится его прецедентная практика в отношении судебно-правовой помощи, а также оценивается выполнимость каждой из этих опций. В ней освещаются соответствующие национальные законодательные инициативы, нацеленные на расширение применения принципа «aut dedere aut judicare», блокирование иностранных и международных экстратерриториальных операций по сбору доказательств и оперативной (разведывательной) информации на российской территории, включая электронные доказательства в информационном пространстве, и одновременно на укрепление использования самой Россией экстратерриториальных механизмов в пределах дозволяемого международным правом, в числе иного, в рамках новой Конвенции ООН против киберпреступности и посредством совершенствования использования консульской правовой помощи с применением видео-конференц-связи. В то же время российский главный центральный орган по вопросам правовой помощи по уголовным делам выступает против какого-либо демонтажа существующей договорной базы, прекращения или приостановления действия двусторонних и многосторонних антикриминальных и контртеррористических договоров, включая советоевропейские конвенции.
Введение. Основная цель работы – показать, как эволюционировало уголовное законодательство Российской империи в вопросе о возрасте лица, способного нести ответственность или отбывать назначенные ему наказания. Для достижения указанной цели в работе предпринят анализ, с использованием научных трудов дореволюционных российских ученых-правоведов, законодательных норм разных эпох, вплоть до принятия Уголовного уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Материалы и методы. Примененные в ходе исследования методы (исторический, формально-юридический, логический, диалектический) показали, что на протяжении нескольких столетий в уголовном праве России возраст лица, совершившего преступление, юридического значения не имел. Ситуация изменилась с принятием в 1669 году Новоуказных статей, впервые установивших точный возраст, по достижении которого лицо могло отвечать за содеянное им – 7 лет. В последующем этот возраст многократно менялся – законодатель то его повышал, то его восстанавливал.
Результаты исследования. Анализ показал, что в исследуемый период вопрос о возрасте наступления ответственности за преступления решался непоследовательно, часто противоречиво.
Обсуждение и заключение. Таким образом, исследование показало, что возраст рассматривался не как самостоятельный уголовно-правовой признак, а лишь в рамках признака вменяемости.
Введение. Основная цель работы – показать, как эволюционировало уголовное законодательство Российской империи в вопросе о возрасте лица, способного нести ответственность или отбывать назначенные ему наказания. Для достижения указанной цели в работе предпринят анализ, с использованием научных трудов дореволюционных российских ученых-правоведов, законодательных норм разных эпох, вплоть до принятия Уголовного уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Материалы и методы. Примененные в ходе исследования методы (исторический, формально-юридический, логический, диалектический) показали, что на протяжении нескольких столетий в уголовном праве России возраст лица, совершившего преступление, юридического значения не имел. Ситуация изменилась с принятием в 1669 году Новоуказных статей, впервые установивших точный возраст, по достижении которого лицо могло отвечать за содеянное им – 7 лет. В последующем этот возраст многократно менялся – законодатель то его повышал, то его восстанавливал.
Результаты исследования. Анализ показал, что в исследуемый период вопрос о возрасте наступления ответственности за преступления решался непоследовательно, часто противоречиво.
Обсуждение и заключение. Таким образом, исследование показало, что возраст рассматривался не как самостоятельный уголовно-правовой признак, а лишь в рамках признака вменяемости.
Введение. Основная цель работы – показать, как эволюционировало уголовное законодательство Российской империи в вопросе о возрасте лица, способного нести ответственность или отбывать назначенные ему наказания. Для достижения указанной цели в работе предпринят анализ, с использованием научных трудов дореволюционных российских ученых-правоведов, законодательных норм разных эпох, вплоть до принятия Уголовного уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Материалы и методы. Примененные в ходе исследования методы (исторический, формально-юридический, логический, диалектический) показали, что на протяжении нескольких столетий в уголовном праве России возраст лица, совершившего преступление, юридического значения не имел. Ситуация изменилась с принятием в 1669 году Новоуказных статей, впервые установивших точный возраст, по достижении которого лицо могло отвечать за содеянное им – 7 лет. В последующем этот возраст многократно менялся – законодатель то его повышал, то его восстанавливал.
Результаты исследования. Анализ показал, что в исследуемый период вопрос о возрасте наступления ответственности за преступления решался непоследовательно, часто противоречиво.
Обсуждение и заключение. Таким образом, исследование показало, что возраст рассматривался не как самостоятельный уголовно-правовой признак, а лишь в рамках признака вменяемости.
Введение. Основная цель работы – показать, как эволюционировало уголовное законодательство Российской империи в вопросе о возрасте лица, способного нести ответственность или отбывать назначенные ему наказания. Для достижения указанной цели в работе предпринят анализ, с использованием научных трудов дореволюционных российских ученых-правоведов, законодательных норм разных эпох, вплоть до принятия Уголовного уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Материалы и методы. Примененные в ходе исследования методы (исторический, формально-юридический, логический, диалектический) показали, что на протяжении нескольких столетий в уголовном праве России возраст лица, совершившего преступление, юридического значения не имел. Ситуация изменилась с принятием в 1669 году Новоуказных статей, впервые установивших точный возраст, по достижении которого лицо могло отвечать за содеянное им – 7 лет. В последующем этот возраст многократно менялся – законодатель то его повышал, то его восстанавливал.
Результаты исследования. Анализ показал, что в исследуемый период вопрос о возрасте наступления ответственности за преступления решался непоследовательно, часто противоречиво.
Обсуждение и заключение. Таким образом, исследование показало, что возраст рассматривался не как самостоятельный уголовно-правовой признак, а лишь в рамках признака вменяемости.
Введение. Основная цель работы – показать, как эволюционировало уголовное законодательство Российской империи в вопросе о возрасте лица, способного нести ответственность или отбывать назначенные ему наказания. Для достижения указанной цели в работе предпринят анализ, с использованием научных трудов дореволюционных российских ученых-правоведов, законодательных норм разных эпох, вплоть до принятия Уголовного уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Материалы и методы. Примененные в ходе исследования методы (исторический, формально-юридический, логический, диалектический) показали, что на протяжении нескольких столетий в уголовном праве России возраст лица, совершившего преступление, юридического значения не имел. Ситуация изменилась с принятием в 1669 году Новоуказных статей, впервые установивших точный возраст, по достижении которого лицо могло отвечать за содеянное им – 7 лет. В последующем этот возраст многократно менялся – законодатель то его повышал, то его восстанавливал.
Результаты исследования. Анализ показал, что в исследуемый период вопрос о возрасте наступления ответственности за преступления решался непоследовательно, часто противоречиво.
Обсуждение и заключение. Таким образом, исследование показало, что возраст рассматривался не как самостоятельный уголовно-правовой признак, а лишь в рамках признака вменяемости.
Введение. Для института уголовной ответственности индивида характерен ряд принципов, характеризующих и уточняющих его международноправовое содержание. В данной статье научное внимание сконцентрировано на принципе запрета повторного осуждения лица за одно и то же преступление (ne bis in idem). В контексте исследования представляется целесообразным рассмотреть не только процесс закрепления на международно-правовом уровне указанного принципа, но и особенности его содержания, правовой природы, а также выявить те проблемы, которые возникают в ходе правоприменительной практики. С учетом появления органов международного уголовного правосудия, функционирующих наряду с национальными судебными системами, вопрос о риске повторного привлечения к ответственности лица приобретает особую значимость.
Материалы и методы. В основе проведенного исследования лежат следующие общенаучные и специальные методы познания: системный, сравнительноправовой, историко-правовой, метод логического и структурного анализа.
Результаты исследования. Проведенный анализ международно-правовой основы регулирования, доктринальных исследований и правоприменительной практики позволил выявить различия в содержании принципа ne bis in idem в учредительных актах органов международного уголовного правосудия ad hoc и в Римском статуте Международного уголовного суда. Обозначены проблемы применения принципа ne bis in idem в практике МУС в деле Ж. Катанга, конкретно, в контексте толкования Судом ст. 108 Римского статута, что позволяет сделать о фактическом нарушении указанного принципа.
Обсуждение и заключение. Анализ юридической основы принципа nе bis in idem дает основание для констатации, что безусловный характер он имеет только в рамках юрисдикции одного государства, но не распространяется автоматически на решения, вынесенные иностранными судебными органами. Что касается международного уголовного правосудия – здесь принцип nе bis in idem в большей степени имеет роль регулятора, определяющего выбор в пользу юрисдикции той или иной юрисдикции, нежели гаранта защиты прав обвиняемого.
Введение. В статье рассматриваются подходы к применению подходов гибкой интеграции в Евразийском экономическом союзе (далее – ЕАЭС), с учетом опыта правоприменения указанных подходов в Европейском союзе. Авторы прослеживают историю эволюции правового регулирования в контексте гибкой интеграции ЕС в сравнительно-правовом аспекте с регулированием ЕАЭС. В рамках исследования авторы выделяют основные способы применения гибкой интеграции в рамках права ЕАЭС, особо обращая внимание на роль национального регулирования и соответствующих организационно-правовых механизмов, которые могут быть применены для достижения целей, предусмотренных договором, учредившим ЕАЭС.
Материалы и методы. В ходе написания работы применялась совокупность общенаучных, формального-логических методов (включая методы познания, описания, анализа, индукции, дедукции, сравнения, аналогии, систематизации, моделирования) и специальных методов (формально-юридический, исторический, сравнительно-правовой, структурно-юридический методы; метод контент-анализа и др.).
Результаты исследования. Анализ законодательства ЕС и ЕАЭС выявил разноплановость подходов к возможности реализации механизмов гибкой интеграции. С одной стороны, ЕС, имея более длинную историю развития правового регулирования интеграционных процессов, имеет закрепленные в актах первичного права инструментах гибкой интеграции (например, механизм продвинутого сотрудничества). С другой стороны, отсутствие аналогичной базы в системе права ЕАЭС компенсируется иными механизмами права ЕАЭС.
Обсуждение и заключение. Исследование показало, что механизмы гибкой интеграции составляют важную основу развития интеграции в ЕС и ЕАЭС. Несмотря на отсутствие единообразия организационно-правовых механизмов, целевое значение остается сходным в части формирования наднационального регулирования посредством методов унификации и гармонизации. ЕАЭС, являясь перспективным объединением, имеет большие возможности и сферы для применения гибкой интеграции.
Введение. Понятие реадмиссии как одной из форм предупреждения незаконной миграции связано с сотрудничеством государств, имеющим целью прекратить пребывание на своей территории иностранных граждан, въехавших и/или находящихся там с нарушением действующих иммиграционных правовых норм. Принимающая сторона также распространяет действие договоров о реадмиссии на граждан третьих государств, которые прибыли с территории запрашиваемого государства. Особое значение имеет перечень оснований, закрепленных в международном праве, которые в принципе отменяют реадмиссию, связаны с содержанием универсальных и региональных стандартов защиты прав человека и представляют собой определенные международно-правовые обязательства государств.
Материалы и методы. В качестве материалов используются нормативно-правовые акты, ряд российских и зарубежных научных трудов, где изучается институт реадмиссии. Методологическая база представлена методами научного анализа и синтеза, формальной логики, сравнительного правоведения.
Результаты исследования. Международно-правовой институт реадмиссии предполагает наличие взаимных обязательств государств по идентификации личности и установлению гражданства незаконных мигрантов, предоставлению соответствующих документов, направлению запросов, содержанию таких лиц в специально отведенном для этого месте, приему собственных граждан и лиц, обладающих постоянным проживанием или осуществивших транзит по территории сторон. Получают все большее распространение двусторонние типовые соглашения по реадмиссии. Представляется, что принятие регионального международного договора о реадмиссии на уровне СНГ способствовало бы унификации ее правового определения и процедур, так как уже сложилось модельное законодательство в указанной сфере.
Обсуждение и заключение. Российская Федерация активно участвует в расширении двусторонних соглашений о реадмиссии как с государствамиучастниками СНГ, так и с европейскими и азиатскими странами. Одновременно порядок осуществления реадмиссии нашел свое закрепление в российском иммиграционном законодательстве. Эффективность реадмиссии в качестве правового средства предупреждения незаконной миграции связана также с реализацией совместных региональных программ государств, направленных на обеспечение условий, которые позволяют контролировать въезд, пребывание, выезд, транзит и цели присутствия иностранных граждан на территории принимающей стороны.