Статьи в выпуске: 6
В статье исследуется смыслообразующая функция лейтмотива болезни в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго». Под лейтмотивом мы понимаем центральный мотив художественного произведения. Болезнь рассматривается нами как аномалия жизни, в инварианте своем представляющая пограничную, лиминальную ситуацию, нечто ненормативное. В романе революция и гражданская война представлены как социальные процессы, болезненные сами по себе и распространяющие болезнь, «заражающие» людей, окружающее пространство. Болезнь в разных своих проявлениях (как душевных, так и телесных) пронизывает всю ткань романа. В данной статье с помощью методики мотивного анализа И. В. Силантьева исследуются несколько событий, реализующих интересующий нас мотив. Лейтмотив болезни оказывается в романе центральным, сюжетообразующим.
Статья посвящена проблеме взаимодействия визуального и музыкального в рассказе С. Кржижановского «Девять ворон». В статье последовательно проанализирован процесс сочетания внешней точки зрения повествователя, отражающей условной объективную реальность, и субъективно-воображаемой внутренней точкой зрения композитора, в которой происходит динамичная трансформация условно объективной реальности в музыкальные знаки. В итоге делается вывод о специфичном интермедиальном взаимодействии, которое можно обозначить как развернутую визуально-музыкальную метафору, ключом к которой является точка зрения композитора.
Алексей Кручёных сравнивал заумный язык с интернациональной пантомимой немого кинематографа. Но это противоречило его первоначальному представлению о заумном языке как наделенным национальным и местным колоритом и выражающим суть национальной поэзии. Но заумный язык и кинематограф оказываются объединены отказом от театральной импровизации, наличием письма или кадра как ограничения, допускающего импровизацию только как технический сбой. Эта мысль нашла продолжение в сотрудничестве Выготского и Лурии в области нейрофизиологии. Согласно Выготскому, мимесис обезьяны не театрален, а кинематографичен: это не импровизация, а предсказуемая моторика пантомимы. С этой точки зрения в кинематографе, в отличие от театра, мимесис невозможен, и заумный язык остается в культурной памяти не как мимесис национальной поэзии, но как эксцентричная конструкция.
В центре статьи вопросы иудео-христианского взаимодействия, как оно представлено русскоязычной публицистикой выкрестов и радикальных ассимиляторов. На примере «Обращения иудейского законника в христианство особенно замечательное по своим характеристическим чертам» Александра Алексеева (Вульфа Нахласа) и «Программы журнала “Глас спасения” (1884)» Айзика Ковнера, равно как и его писем к Н. С. Лескову, мы показываем, как представители обоих направлений тестируют устоявшиеся представления о еврействе и христианстве. Выкрест Александр Алексеев фокусирует свои рассуждения о евреях на происхождении, в то время как религиозную принадлежность вытесняет на периферию. Ассимилятор Айзик Ковнер желает так реформировать иудаизм, чтобы в глазах христиан он выглядел частью христианского континуума, но в то же время сохранял традиционный еврейский этос. Оба направления публицистики проистекают из полемики вокруг «еврейского вопроса», коррелируют с запросами и требованиями русской аудитории. Равно они несут предпринятый изнутри еврейского мира поиск сопряжения традиции с быстро меняющейся современностью. Маргинальная «проба пера», произведенная ассимиляторами и выкрестами XIX в., – еще один мост между традиционным еврейством и светской еврейско-русской культурой и литературой времен СССР.
Статья посвящена выявлению связи между документальной поэзией (docupoetry) и исторической репрезентацией. Историческая репрезентация – придание прошлому присутствия в настоящем. Согласно П. Рикёру, это финальная фаза историографической операции, которая заключается в отборе документов, свидетельств и фактов, их структурировании и выстраивании в исторический нарратив. Поскольку документальная поэзия привлекает внеположный ей материал – документ в широком смысле слова – она имеет схожие с историографической операцией механизмы работы, а значит, потенциал к исторической репрезентации.
Литературоведческая имагология как дисциплина компаративистики (сравнительного литературоведения), изучающая стереотипные образы «других», «чужих» наций, стран, культур, традиций и религий в текстах художественной литературы, уже довольно прочно закрепилась в науке. Однако ее теоретические основы все же не сформировались окончательно. Это касается и понятийного аппарата, и методологии исследования. В статье предлагается механизм анализа образа «чужого», прежде всего – персонажа-иностранца. Автор выделяет следующие «элементы» анализа: портрет, костюм, возраст, «говорящие» имена героев, их речевая характеристика, предыстория, социальный статус (сословие, профессия), предметная детализация, хронотоп, высказываемые характеристики, степень «обруселости», национальное самосознание, национальный характер, менталитет, обозначение автором персонажа как «типичного» представителя своей нации, использование антитезы для выявления различий между «своими» и «чужими», раскрытие персонажа в сюжете, его место в системе персонажей. Кроме того, мотивы в произведении, ценностная позиция автора (выражающаяся в тональности повествования, его эмоциональном колорите) и даже сам жанр произведения могут также нести в себе имагологическую информацию. Таким образом, художественный текст – многоуровневый объект имагологического анализа, в котором даже незначительные, на первый взгляд, элементы могут нести в себе ценную информацию для исследователя. Теоретические положения подкреплены примерами анализа из русской художественной литературы XIX в. Статья содержит краткую библиографию по состоянию данного вопроса в современной науке.