ВЕСТНИК РГГУ. СЕРИЯ «ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. ЯЗЫКОЗНАНИЕ. КУЛЬТУРОЛОГИЯ»

В статье исследуется смыслообразующая функция лейтмотива болезни в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго». Под лейтмотивом мы понимаем центральный мотив художественного произведения. Болезнь рассматривается нами как аномалия жизни, в инварианте своем представляющая пограничную, лиминальную ситуацию, нечто ненормативное. В романе революция и гражданская война представлены как социальные процессы, болезненные сами по себе и распространяющие болезнь, «заражающие» людей, окружающее пространство. Болезнь в разных своих проявлениях (как душевных, так и телесных) пронизывает всю ткань романа. В данной статье с помощью методики мотивного анализа И. В. Силантьева исследуются несколько событий, реализующих интересующий нас мотив. Лейтмотив болезни оказывается в романе центральным, сюжетообразующим.

Статья посвящена проблеме взаимодействия визуального и музыкального в рассказе С. Кржижановского «Девять ворон». В статье последовательно проанализирован процесс сочетания внешней точки зрения повествователя, отражающей условной объективную реальность, и субъективно-воображаемой внутренней точкой зрения композитора, в которой происходит динамичная трансформация условно объективной реальности в музыкальные знаки. В итоге делается вывод о специфичном интермедиальном взаимодействии, которое можно обозначить как развернутую визуально-музыкальную метафору, ключом к которой является точка зрения композитора.

Алексей Кручёных сравнивал заумный язык с интернациональной пантомимой немого кинематографа. Но это противоречило его первоначальному представлению о заумном языке как наделенным национальным и местным колоритом и выражающим суть национальной поэзии. Но заумный язык и кинематограф оказываются объединены отказом от театральной импровизации, наличием письма или кадра как ограничения, допускающего импровизацию только как технический сбой. Эта мысль нашла продолжение в сотрудничестве Выготского и Лурии в области нейрофизиологии. Согласно Выготскому, мимесис обезьяны не театрален, а кинематографичен: это не импровизация, а предсказуемая моторика пантомимы. С этой точки зрения в кинематографе, в отличие от театра, мимесис невозможен, и заумный язык остается в культурной памяти не как мимесис национальной поэзии, но как эксцентричная конструкция.

В центре статьи вопросы иудео-христианского взаимодействия, как оно представлено русскоязычной публицистикой выкрестов и радикальных ассимиляторов. На примере «Обращения иудейского законника в христианство особенно замечательное по своим характеристическим чертам» Александра Алексеева (Вульфа Нахласа) и «Программы журнала “Глас спасения” (1884)» Айзика Ковнера, равно как и его писем к Н. С. Лескову, мы показываем, как представители обоих направлений тестируют устоявшиеся представления о еврействе и христианстве. Выкрест Александр Алексеев фокусирует свои рассуждения о евреях на происхождении, в то время как религиозную принадлежность вытесняет на периферию. Ассимилятор Айзик Ковнер желает так реформировать иудаизм, чтобы в глазах христиан он выглядел частью христианского континуума, но в то же время сохранял традиционный еврейский этос. Оба направления публицистики проистекают из полемики вокруг «еврейского вопроса», коррелируют с запросами и требованиями русской аудитории. Равно они несут предпринятый изнутри еврейского мира поиск сопряжения традиции с быстро меняющейся современностью. Маргинальная «проба пера», произведенная ассимиляторами и выкрестами XIX в., – еще один мост между традиционным еврейством и светской еврейско-русской культурой и литературой времен СССР.

Статья посвящена выявлению связи между документальной поэзией (docupoetry) и исторической репрезентацией. Историческая репрезентация – придание прошлому присутствия в настоящем. Согласно П. Рикёру, это финальная фаза историографической операции, которая заключается в отборе документов, свидетельств и фактов, их структурировании и выстраивании в исторический нарратив. Поскольку документальная поэзия привлекает внеположный ей материал – документ в широком смысле слова – она имеет схожие с историографической операцией механизмы работы, а значит, потенциал к исторической репрезентации.

Литературоведческая имагология как дисциплина компаративистики (сравнительного литературоведения), изучающая стереотипные образы «других», «чужих» наций, стран, культур, традиций и религий в текстах художественной литературы, уже довольно прочно закрепилась в науке. Однако ее теоретические основы все же не сформировались окончательно. Это касается и понятийного аппарата, и методологии исследования. В статье предлагается механизм анализа образа «чужого», прежде всего – персонажа-иностранца. Автор выделяет следующие «элементы» анализа: портрет, костюм, возраст, «говорящие» имена героев, их речевая характеристика, предыстория, социальный статус (сословие, профессия), предметная детализация, хронотоп, высказываемые характеристики, степень «обруселости», национальное самосознание, национальный характер, менталитет, обозначение автором персонажа как «типичного» представителя своей нации, использование антитезы для выявления различий между «своими» и «чужими», раскрытие персонажа в сюжете, его место в системе персонажей. Кроме того, мотивы в произведении, ценностная позиция автора (выражающаяся в тональности повествования, его эмоциональном колорите) и даже сам жанр произведения могут также нести в себе имагологическую информацию. Таким образом, художественный текст – многоуровневый объект имагологического анализа, в котором даже незначительные, на первый взгляд, элементы могут нести в себе ценную информацию для исследователя. Теоретические положения подкреплены примерами анализа из русской художественной литературы XIX в. Статья содержит краткую библиографию по состоянию данного вопроса в современной науке.

Статья посвящена диалогу со сказочной традицией, представленному в анимационном фильме компании Дисней «Принцесса и лягушка» (2009). В основе сценария – детская книга американской писательницы Элизабет Доусон Бейкер «Принцесса-лягушка» (2002), представляющая собой интерпретацию сюжета сказки Братьев Гримм «Король-лягушонок, или Железный Генрих» (1812). Помимо характеристики особенностей художественного взаимодействия претекстов и кинотекста, обращение к мультфильму «Принцесса и лягушка» также предоставляет возможность выявить специфику существенных модификаций в диснеевском каноне. Трансформация типичного образа принцессы; смещение акцента с ожидания «принца на белом коне» в роли спасителя на идею об осуществлении мечты о карьере и независимости; изображение синтеза французской, афроамериканской и «белой» американской культур – все это позволяет определить рассматриваемый нами материал как продукт нового времени, выступающий в качестве визуализации фундаментальных изменений в социуме и культуре. В ходе анализа, выстроенного согласно принципам историко-литературного и сопоставительного методов исследования, мы приходим к выводу об эволюции сказочной традиции и архетипов в контексте современной гетерогенной действительности, где обращение к классике выступает в качестве своеобразной платформы для реализации актуальных идей.

В статье рассматривается контекст создания первого полнометражного анимационного фильма киностудии Уолта Диснея – «Белоснежка и семь гномов» (1937) – и приводится гипотеза о том, что успех диснеевских экранизаций европейских сказок связан в том числе с типологическим сходством технологии мультипликации и поэтики народной сказки. На примере «Белоснежки» проанализировано, каким образом цветной фильм, представляющий плоское и яркое изображение, одновременно универсально понятное и отвечающее на запросы эпохи Великой депрессии, стал эталонной экранизацией сказки и лег в основу американского переосмысления европейского сказочного материала. Черты европейской сказки, выделенные М. Люти (в особенности одномерность, отсутствие глубины и абстрактный стиль), рассматриваются в соотношении с их анимационной репрезентацией в диснеевских мультфильмах. Отсутствие удивления персонажей при встрече с волшебными существами (при тщательной проработке волшебных эпизодов с целью удивить зрителя – но не героя), внимание к внешнему, а не к внутреннему (т. е. репрезентация характера и чувств героев через предметы или понятные поступки), а также акцент на ярких цветах и четких силуэтах – все это определило популярность мультипликационной версии сказки и обеспечило ее «канонизацию» как в контексте американской сказочной традиции, так и в контексте американского кинематографа.

В работе проанализирована деятельность «медных королей» в Монтане с целью иллюстрации роли американской глубинки в индустриальном развитии США в конце XIX – начале XX в. Будучи одним из наиболее богатых медью регионов страны, Монтана привлекла капитал предпринимателей из Новой Англии и других промышленных регионов США, благодаря чему стоимость акций ведущих компаний возросла. Индустриальное развитие региона спровоцировало исследование новых месторождений, из-за чего между ключевыми владельцами компаний началось противостояние за доминирование в регионе. Политический характер борьбы значительно ослабил финансовое положение двух ключевых игроков – М. Дейли и У. Кларка. Стоимость акций компаний М. Дейли и У. Кларка стала падать, что сделало проникновение новых игроков – Ф. Хайнца и Дж. Рокфеллера – более простым, и противостояние приобрело более ожесточенный характер. Использованные материалы прессы, а также журналистские материалы макрейкера-разоблачителя преступления Standard Oil Т. Лоусона помогли более детально описать механизм финансовых спекуляций, которые производились в Бостоне и которые привели к скупке компаниями Г. Роджерса и Дж. Рокфеллера всех крупных активов штата.

Статья представляет сравнительный анализ американской и российской глубинки на рубеже ХIХ и ХХ вв., основанный на работах общественного деятеля и писателя, помещика Тверской губернии П. А. Дементьева. Эмигрировав в 1881 г. в США, он жил в разных штатах и был хорошо знаком с провинцией обеих стран. В статьях, опубликованных под псевдонимом П. А. Тверской в российских журналах, главным образом в «Вестнике Европы», и книгах, Дементьев как бывший земец уделил особое внимание системе образования и местного самоуправления. Рассмотрев школьное дело в штатах Америки и в России, он пришел к неутешительным выводам о его состоянии в отечестве, где так и не был принят закон об обязательном начальном образовании. Столь же неблагоприятен взгляд на роль земства, ограниченного в полномочиях. Основываясь на американском опыте, Дементьев настаивал на необходимости реформ в этих областях, как и в других, в первую очередь аграрной, предлагая освободить крестьянство от гнета всевозможных платежей – причины бедности провинции и неграмотности ее населения. Различия американской и российской глубинки журналист объяснял поощрением частной инициативы в Америке и ее подавлением в России, призывая уничтожить бюрократические преграды на пути развития «общественной самодеятельности».

Колонизация Запада сыграла огромную роль в формировании американского государства. Освоение приграничной полосы свободных земель во внутренних районах страны, называемой «фронтиром», создало своеобразную социально-культурную среду, отличную от обжитого и цивилизованного Северо-Востока. Специфической чертой общественной эволюции Запада являлась попытка создания адептами Церкви Иисуса Христа Cвятых последних дней (именуемых кратко мормонами) теократического государства Дезерет во второй половине ХIХ в. На огромной территории, простиравшейся от Западного Колорадо до южного побережья Калифорнии, они хотели учредить социально-политический порядок, представлявший сочетание основ теократического правления с традиционными республиканско-демократическими принципами, предусмотренными Конституцией США. На практике это означало наделение клерикальной и светской властью церковных старейшин, которые через призму религиозных воззрений воздействовали на образ жизни паствы. И поскольку гражданство в новообразованном государстве предоставлялось исключительно мормонам, то именно их адепты массово избирались в органы власти. Вероучение мормонской общины, несовместимое с господствовавшими в США деноминациями, долгое время препятствовало ее интеграции в американское общество. Однако духовное наследие мормонов способствовало поддержанию устойчивого мифа среди американцев о возможности альтернативного развития отдельных регионов страны.

В статье анализируется восприятие «американского прогресса» в региональных газетах США начала 1850-х гг. Использована электронная база данных исторической американской периодики Библиотеки Конгресса. Как показывают ее материалы, некоторые периодические издания, главным образом демократические, связывали «американский прогресс» с доктриной «предопределения судьбы», с территориальной экспансией Соединенных Штатов, с атаками на так называемых «старых ретроградов». Вопрос о рабстве в североамериканской республике в этом контексте не поднимался. Другие газеты, в основном вигские, выступали за «разумный прогресс», за внутренние реформы. Публиковавшаяся в Огайо аболиционистская “The Anti-Slavery Bugle” ассоциировала прогресс с решением проблемы «особого института», с движением за права женщин, с интеллектуальными достижениями. В целом изученные материалы электронной базы свидетельствуют о том, что в данный период местные газеты были хорошо осведомлены о политических дебатах в Вашингтоне и Нью-Йорке. Оценки «американского прогресса» в значительной степени определялись партийно-политическими симпатиями редакторов и публицистов, а также их отношением к вопросу о роли и месте молодежи в политике, в общественной жизни.