ВВЕДЕНИЕ. Искусственный интеллект (далее – ИИ) может значительно укрепить системы информационной безопасности государств, а также послужить дополнительным техническим средством совершения злонамеренных действий в так называемом киберпространстве. Стремясь получить конкурентное преимущество в цифровой сфере, государства начали инвестировать в оборонительные и наступательные автономные кибервозможности для защиты своих интересов и сдерживания потенциальных противников, что подстегнуло рост числа межгосударственных киберопераций. Статья посвящена не только проблемам применения существующих норм международного права в ситуациях злонамеренного использования ИИ государствами, но и процессу интерпретации этих норм различными субъектами и через эту интерпретацию кристаллизации общего (или, по крайней мере, сближающегося) понимания их применимости. Таким образом, в данной работе рассматривается путь к пониманию того, как нормы международного права о применении силы действуют в отношении киберопераций с использованием ИИ.
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Настоящее исследование основано на работах как российских, так и зарубежных специалистов в области права международной информационной безопасности, а также на анализе документов и материалов групп правительственных экспертов под эгидой Организации Объединенных Наций и позиций государств. Помимо общенаучных методов (анализ, синтез, индукция и дедукция), в исследовании применяется теория транснационального правового процесса, которая рассматривает текущие дискуссии по соответствующим вопросам на различных площадках и в целом кооперацию различных акторов в процессе формирования правил ответственного использования ИИ государствами посредством взаимодействия, толкования и интернализации интерпретированных правовых идей и практик во внутренние правовые системы.
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Международные усилия по разработке универсального свода правил ответственного поведения государств в киберпространстве пока не увенчались успехом. Проанализированная история обсуждения допустимых действий государств в киберпространстве позволяет предположить, что дискуссия, посвященная ИИ, в обозримом будущем будет развиваться вне контекста разработки всеобъемлющего международного договора. Вместо этого правовой ландшафт применения ИИ, судя по всему, будет формироваться на основе инструментов «мягкого права» и инициатив частного сектора, что повлечет за собой фрагментацию толкования и практики государств.
ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Усложнение межгосударственных киберопераций технологиями ИИ поднимает дополнительные вопросы о действии международного права, в частности его норм о применении силы, в отношении киберинцидентов с использованием ИИ. Поскольку государства стремятся разработать и приобрести смертоносные автономные системы вооружений для поддержания стратегического паритета, что может дестабилизировать глобальную безопасность и повысить риск эскалации конфликтов, развертывание подобных систем и участие государств в кибероперациях с использованием ИИ способно привести к очередной гонке вооружений — на этот раз с применением ИИ. Это и другие политические и этические соображения говорят о целесообразности ограничения свободы действий государств в использовании ИИ. Однако на сегодняшний день стимулы для стран НАТО, Китая и России договориться о международном юридически обязательном документе, пресекающем использование ИИ в злонамеренных целях, представляются иллюзорными. Исходя из истории дискуссий о применении международного права в киберпространстве и разработке правил ответственного поведения государств, использующих информационно-коммуникационные технологии, можно предположить, что соответствующие дискуссии об ИИ, скорее всего, будут проходить вне рамок разработки международного договора. Таким образом, дальнейший анализ развития этого вопроса потребует изучения того, как транснациональные нормы, например те, что возникают из инструментов «мягкого права», практики государств и инициатив частного сектора, будут формировать международноправовой ландшафт применения ИИ.