Архив статей журнала
В статье впервые в отечественной научной традиции рассмотрены особенности широкой медиатизации во французской прессе знаменитого судебного дела Анри Ландрю - серийного убийцы, арестованного в Париже 12 апреля 1919 г. и казненного 25 февраля 1922 г. Проведенный автором статьи анализ газетных и журнальных публикаций указанного периода (в сравнении с беллетристикой конца XIX - начала XX в.) позволяет прийти к выводу, что эта медиатизация с самого начала была ориентирована на выработанные в тот период стереотипы массового чтения. Публикации прессы подчинены установке на «фельетонизацию» относящихся к деятельности Ландрю новостей, на презентацию его преступлений в виде развернутого во времени криминального нарратива. Наряду с элементами становящегося в «прекрасную эпоху» детективного жанра в прессе часто встречаются аллюзии на литературную классику. Инфильтрация дела Ландрю в городской фольклор позволяет сравнить зловещего убийцу со знаменитым разбойником XVIII века Картушем - легендарным персонажем «Голубой библиотеки». Во многих публикациях делается упор на сценичность описываемых событий, что вполне соответствует тесной внутренней взаимосвязи популярного романа, с одной стороны, и бульварного театра - с другой; свойственное постановкам Grand Guignol соединение хоррора и юмора присутствует и в публикациях о преступлениях Ландрю. Созданные в первой половине ХХ века произведения беллетристики, посвященные Ландрю, отмечены разнообразием авторских установок - от документализма до остросюжетного авантюрно-криминального нарратива и парадоксальной комбинации возгонки стереотипов с их инверсией.
В статье рассматривается обращение советского драматурга Алексея Симукова (1904-1995) к античной мифологии в его поздних пьесах 1983 г. «Гори, гори ясно!» и «Взгляд Медузы» с целью выявить, какие архетипические образы и почему привлекли автора, в чем особенность авторской интерпретации и каково ее соотношение с социально-культурным контекстом предперестроечной эпохи. В пьесе «Гори, гори ясно!» А. Симуков обращается к мифу о Прометее, выделяя в нем идею бескорыстного служения людям, которой противопоставляется жажда власти (через образ Геры и внесценический образ Зевса) и приспособленчество (через образ талантливого, сомневающегося Гефеста и одушевленного оружия, лишенного внутренних противоречий - Орла). В пьесе звучат отсылки к творчеству М. Горького - огонь, вложенный в сердце людям, напоминает легенду о Данко, выбор Геракла, спасшего Прометея, остаться на земле вместо вознесения на Олимп в конце пьесы отсылает к известной цитате из пьесы «На дне»: «Человек - это звучит гордо». В пьесе «Взгляд Медузы» автор предлагает свою вольную трактовку мифа о Персее, намеренно через игру с именами персонажей, их знание о существовании мифа про их тезок отдаляя и приближая их к знаменитым прототипам. Подчеркивается идея цикличности и повторяемости истории, в которой особое внимание уделяется поиску собственного лица - своего места и роли в пространстве известного всем сюжета. Через Персея (Одуванчика, как называет его одна из героинь пьесы) мы видим, как личный выбор, а не героический поступок, к которому персонаж стремится, может повернуть историю в другое русло, что именно он характеризует героя как личность. В конце пьесы снова встречается отсылка к М. Горькому, на этот раз к образу Матери, чьи слезы оживляют застывшего в камне героя.
Понятие «русский мир» в последнее время стало особенно актуальным. Оно является предметом рассмотрения политиков, экономистов, культурологов, историков и др. и обычно связывается с современными политическими событиями. Однако истоки его обнаруживаются уже в русских средневековых художественных и публицистических текстах, причем по мере строительства и укрепления государства и развития социальных отношений развивается и крепнет и понятие «русский мир», неизменно находя отражение в литературных памятниках. События Смутного времени стали большим испытанием и поставили под угрозу уничтожения не только Русское централизованное государство, но и уже сформировавшийся русский мир - явление, в основе которого лежат цивилизационные признаки. Материалом для настоящей статьи служат сочинения патриарха Гермогена, в которых отражаются ключевые признаки русского мира как целостного явления: православная вера, сильный правитель, единство государства, объединение людей в православии, богоспасаемость и др. Сквозной в сочинениях патриарха является идея сохранения этих признаков, которые в совокупности складывают русский цивилизационный код - идентификационное ядро русского мира. Центральной фигурой в его сочинениях становится законно избранный православный царь - лидер русского мира, к верности которому призывает патриарх. Главным приемом автора является прием контраста, и все анализируемые тексты Гермогена можно рассмотреть сквозь призму обобщенной оппозиции «русский мир - нерусский мир», где слово «русский» имеет не этническое, а цивилизационное значение. Русский мир в сочинениях патриарха предстает как сложившийся цивилизационный феномен, которому угрожает реальная опасность.
Финал романа И. А. Гончарова «Обрыв» (он же, по сути, финал всей романной трилогии писателя) до сих пор остается неразгаданным, а значит, по сути, неясен главный замысел всей трилогии («Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв»). В статье главные герои трилогии рассмотрены с точки зрения задушевной для автора идеи о способности человека оставаться «идеалистом» (то есть человеком, не теряющим христианского идеала) во враждебных жизненных условиях, заставляющих «смириться» и приспособиться к неидеальной реальности. Способность к бесконечному движению ввысь демонстрирует только один (автобиографический) герой - Райский. Его духовное развитие в романе - это движение от «страстей» («мытарства») - к «любви», которая «движет солнце и светила». Если смотреть на финал «Обрыва» с традиционной точки зрения, он может вызвать недоумение («концовка „Обрыва”… оставляет вопросов больше, чем ответов»): конца истории, по сути, нет, поездка в Италию, впечатления Райского от музеев, искусства и «старых камней» Европы описаны в нескольких абзацах и могут показаться сумбуром. Кажется, что, собственно, никакого финала в романе нет: герой просто переместился в пространстве. Но если взглянуть на концовку романа с точки зрения громадных авторских задач, поставленных в трилогии, его запросов на изображение «подлинного идеалиста», человека, способного, несмотря на свои слабости, ценить «небесное» выше земного, стремящегося к «нескончаемой работе над собой», имеющего в себе свойства апостольского ученичества у Христа и идущего за ним все выше и выше, открытый финал романа - единственно верное художественное решение.
Статья посвящена анализу символического потенциала образа хризантемы в китайской и русской поэзии. Хризантема рассматривается как один из важнейших флористических архетипов, выступающий в качестве инструмента исследования закономерностей исторического развития и приобретающий статус метатеоретической категории, которая служит источником новых знаний о культуре. На примере произведений китайских и русских поэтов разных эпох рассматривается своеобразие художественной репрезентации образа хризантемы в лирических текстах и выявляется широкий спектр символических значений данного образа. В первой части исследования анализируются универсальные символические коннотации образа хризантемы, изоморфные для русской и китайской культуры: хризантема как компонент любовного поэтического дискурса, символ нравственной чистоты, материальный эквивалент памяти о любви и расставании (Янь Цидао, Л. Рубальская) и полноправный субъект лирического сюжета, приобретающий статус универсальной бытийной категории, объединяющей природный и человеческий мир (И. Анненский), хризантема как образный атрибут смерти и похорон и одновременно символ преодоления смерти и торжества вечной жизни (И. Анненский, И. Лиснянская, Юань Чжэнь, Хуан Чао), хризантема как воплощение восторженного восхищения жизнью и радостно-праздничного переживания бытия (Н. Тэффи, И. Бунин, Ли Бо, Мэн Хаоран, Гу Тайцин), символ красоты и молодости (Ли Шаньинь, Ю. Левитанский), олицетворение самодостаточности и божественной сущности природы, стремления человека слиться с ней, преодолев суетный житейский мир (Су Ши, Тао Юаньмин, Д. Быков). В процессе анализа обращается внимание на изменение символических коннотаций образа в зависимости от лирической ситуации, от сопутствующих ключевому символу природных, историко-культурных и историко-мифологических реалий.
Статья фокусирует внимание на Мономаховой (второй, по классификации академика А. А. Шахматова) редакции «Повести временных лет» (1116/1117) с точки зрения её особой значимости и значительности в развитии литературы Руси и вообще русской литературы. Исходя из работ акад. А. А. Шахматова, М. Д. Присёлкова и акад. Д. С. Лихачёва, популярная в русской историографии Несторова редакция ПВЛ (по принятой классификации, первая) признана гипотетической, в особенности, в отношении авторства Нестора, монаха Киево-Печерского монастыря в Киеве. В то же время II (Мономахова) редакция ПВЛ хорошо документирована списком 1377 года Лаврентьевской летописи с финальной записью Сильвестра, игумена Михайло-Выдубецкого монастыря в Киеве. Мономахова редакция ПВЛ, с которой работал сам князь («Поучение»), игумен Василий («Повесть об ослеплении князя Василька Ростиславича»), игумен Сильвестр (то есть целая команда авторов-писателей), вобрала в себя практически всё предшествующее киевское летописание XI века (особенно своды Никона Великого и Иоанна), но критически переработала материалы Нестора. Редакция ПВЛ Нестора создавалась в начале XII века под патронажем Святополка Изяславича, великого киевского князя, враждебного Мономаху. Поэтому литературные тексты эпохи Мономаха в ПВЛ полны драматизма, похожи на произведения современной литературы детективного жанра (например, сюжет «преступления и наказания»). Именно здесь зародилось национально-литературное сюжетное повествование (О. В. Творогов). Мономахова редакция представляет целый пласт авторской литературной работы, легшей в фундамент развития русской литературы. «Слово о Законе и Благодати» Илариона - выдающийся текст эпохи Ярослава Мудрого, сюжет которого - приобщение Руси к системе мирового христианства. Мономахова редакция ПВЛ XII века также базовая, но её авторы-писатели отдавали себе отчёт в том, что их литературные тексты обращены не только к библейско-христианским, но, прежде всего, к своеземным образно-художественным ценностям и приёмам. Они понимали, что создают не просто хронику, но первую базовую литературно-историческую эпопею начальной Руси у истоков, основ будущего развития великой русской литературы. Такие учёные, как В. П. Адрианова-Перетц, В. Л. Комарович, Д. С. Лихачёв, много работали по теме ПВЛ, особый акцент делали на её народно-легендарные, народно-фольклорные черты, составившие её выдающееся своеобразие.
В статье изучаются аксиологические основания значимости традиционной литературной нормы в детерминантах цифровой трансформации современной речевой культуры. Теоретико-методологической основой исследования выступает интегративный культурологический подход, базирующийся на системном подходе М. С. Кагана. Используется комплекс методов: интерпретативный анализ; системный анализ; кейс-стади. В контексте формирования литературных норм основообразующее значение отводится культуре, главной функцией которой выступает фиксация культурных состояний в конкретный период, поддерживаемый всеми участниками коммуникации - от А. С. Пушкина как основоположника русского литературного языка в его нормативном приложении до современных производителей и потребителей медиакоммуникаций. Традиционная литературная норма понимается в качестве базовой категории культуры. На основе интегративного культурологического подхода анализируются факторы, определяющие состояние современной речевой культуры в воссоздаваемом публичном социальном пространстве. Делаются выводы, что традиционная литературная норма рассматривается как основополагающий концепт системы сохранения, фиксации и трансляции диалектической взаимосвязи традиционной массовой речевой культуры и актуализации значимых смысловых концептов современного цифрового континуума социального пространства, предопределенного новой медиакоммуникационной парадигмой. Традиционная литературная норма представляет собой социокультурную закономерность, позволяющую очертить границы артикуляции значимых архетипических концептов общественной речевой культуры в детерминантах цифровой трансформации. Подчеркивается, что традиционная литературная норма должна сохранять статус базовой, наиболее статусной составляющей современной речевой культуры. Речевая культура, в свою очередь, берет на себя роль духовно-исторической основы, формируя стиль современной эпохи, детерминируя влияние социокультурных традиций на носителей языка в контексте государственной культурной политики.
Статья посвящена осмыслению опыта отечественной кинокритики в ситуации «оттепели». Этот временной период становится историческим контекстом деятельности одного из выдающихся и самых известных кинокритиков второй половины ХХ века - Н. М. Зоркой. В статье делается акцент на то, что начиная с рубежа 50-60-х годов советское кино испытывает заметный подъем, в кинематографе возникает важное направление, которое в мировом контексте традиционно именуют «новой волной», значимым феноменом которой в советском кино является появление и утверждение «авторского» фильма. Указано, что именно это направление советского кинематографа нередко наталкивается на непонимание массового зрителя, свидетельствуя о неготовности понимать изменяющиеся формы киноязыка. Массовый зритель привык к кино, которое сводило свои функции к пропагандистским и охранительным функциям. Определено, что советское кино продолжало быть апологетическим по отношению к утопическому социальному строю, хотя именно в это время уже было очевидно, что утопия не может быть реализуема в жизни. Данное настроение порождает кинокритику нового поколения, которая становится активным звеном кинематографической жизни, в которой все больше проявляется гражданская позиция. Функция кинокритики как комментатора, учителя и наставника расширяется. Кинокритика становится активным посредником между авторами (режиссерами), с одной стороны, и реципиентами - с другой. Столь высокий статус кинокритики в этот период объясняется еще и тем, что впервые кинокритика начинает опираться на науку. Так, она успешно ассимилирует научные методы, которыми к этому времени уже располагала возрождающаяся во второй половине ХХ века социология как наука. Обращаясь к творческой биографии одного из самых известных кинокритиков этого периода - к Н. М. Зоркой, автор предпринимает не только характеристику кинокритики этого периода в целом, но и ставит общие вопросы, связанные с осуществлением критикой функции наставничества, понимаемого в широком смысле.
В начале XX века все виды искусства значительно расширили свои границы, что привело к необходимости их нового осмысления. Не отрицая предыдущий театральный опыт, начинают подвергать сомнению идею постановки спектакля исключительно как иллюстрации литературного произведения. В русле постмодернистской ризомы театр предлагается воспринимать как событие, «перформанс» с размытыми границами жанров, акцентируя внимание на взаимоотношениях артист-зритель. В статье анализируются трансформации, происходящие с классическим наследием музыкального театра, а именно жанром оперы, который сегодня подвергается различным модернизациям. Для этого необходимо обратиться к широкому кругу исследований, не только искусствоведческой направленности, но и к философскому осмыслению постмодернистских ценностей и интерпретаций классических произведений. Современный театр представляет собой множественность смысловых контекстов, где сплетаются воедино музыкальное искусство, хореография, изобразительное искусство, графика, кино, литература, архитектура, которые под давлением новейших технологий размываются и теряют свою четкость. Ярким примером спектакля нового типа становятся оперы в формате «open-air», предполагающие любую тематику представления (от театрализованных шоу до исполнения музыкальной классики) в стенах культурно-исторических и архитектурных достопримечательностей. В статье рассматриваются новые трактовки классических опер, представленные в формате «open-air» в исторических декорациях архитектурных памятников. Ярким примером является опера «Руслан и Людмила», представленная в формате open-air в исторических декорациях Астраханского кремля.
В статье обобщаются результаты многолетних исследований автора в отношении личности и творчества А. С. Пушкина. Актуализуются представления о Пушкине как образном воплощении ребенка, независимо от его реального физического возраста (детскость, интуитивность, непредсказуемость). Внимание уделяется чувству и состоянию одиночества. Актуализируются представления об абсурдности бытия и о своеобразии отношений с женщинами (Пушкин и женщины, женщины как интерпретаторы личности Пушкина, женские образы у Пушкина). Используется творческий опыт М. Цветаевой как интерпретатора личности Пушкина. Специально анализируется эмигрантская версия жизни Пушкина; показано, что для эмигрантов Пушкин был несомненной и прекрасной частью России, поэтому они «нагрузили» личность ушедшего гения собственными комплексами и настроениями, выстроив совершенно особый, поистине абсурдный логический ряд. В частности, в эмигрантском видении Пушкина рядом с мыслью о невоспроизводимости совершенства, присущего гению, до абсурда доведены попытки «докончить» не только тексты, но жизнь самого гения. С учетом актуальных социокультурных представлений концептуализируются представления о городе Санкт-Петербурге как мифологизированном образе и среде обитания. На основе мемуарных материалов (Пушкин и женщины), суждений философов (В. Розанов, П. Флоренский), литераторов, филологов и культурологов (А. Григорьев, Д. Мережковский, Ю. Тынянов, Ю. Лотман, М. Каган, И. Кондаков) обобщаются парадоксы бытийных и художественных проявлений Пушкина. Обосновывается значимость пушкинского начала для современной культуры, что основывается на актуальном культурологическом дискурсе.
В данной научной статье представлено исследование общественного мнения относительно языковой политики в Испании на основе разработанного автором социолингвистического опроса. Автор статьи анализирует отношение испанского населения к различным аспектам языковой политики, включая законодательные акты, институты и механизмы регулирования языковой ситуации в стране, а также влияние региональных органов управления и общественных организаций на этот процесс. Статья освещает важнейшие аспекты языковой политики в Испании, включая статус региональных языков, роль испанского (кастильского) языка как официального языка страны и воздействие международных языковых тенденций и процессов глобализации на общественное мнение испанцев. Результаты опроса позволяют выявить предпочтения и ожидания испанского населения относительно использования языков в сферах образования, массмедиа, государственных учреждений и повседневного общения. Исследование раскрывает спорные вопросы и различия во взглядах испанского общества на эффективность проводимой языковой политики, предоставляя ценный материал для понимания языковой динамики и актуальной ситуации в разных регионах государства. Особое внимание в исследовании уделено использованию англицизмов испанцами в различных социальных сферах. Результаты опроса указывают на то, что языковая ситуация в Испании характеризуется активным внедрением английских лексем в повседневную речь и профессиональную деятельность населения. Полученные данные в рамках исследования способствуют более глубокому пониманию восприятия и оценки языковой политики Испании со стороны местного населения, а также предоставляют ценные данные для дальнейшего изучения языковой политики Испании.
В статье рассматривается вопрос словообразования на примере форм женского рода существительных, переосмысленных на основе омонимии и суффиксации в современном французском языке с целью выявления различий между формами, принадлежащими разным категориям: словоизменение / словообразование. В последнем случае происходит процесс переосмысления и появления омонима. Особый интерес представляет сравнительный анализ феномена двойственности смысла, отражающей семантическое развитие слова во французском и русском языках с выявлением тенденций в неологии и неографии. Для достижения поставленной цели авторы изучают традиционные средства обозначения женского рода и современные тенденции оформления феминитивов, учитывая, через перцепцию, социолингвистические факторы, способствующие изменению среды, в которой происходит названная выше эволюция. Актуальность проблематики обусловлена лингвистическими и экстралингвистическими факторами: нормой французского литературного языка, которая в настоящее время все чаще нарушается вследствие эстралингвистических причин, среди которых освоение женщинами традиционно мужских профессий и, соответственно, потребность их обозначения, а также частотность использования ненормированных форм женского рода и не достаточная грамотность носителей языка. В этой связи отмечается возросший интерес лингвистов к феминитивам и их языковому статусу. В результате исследования выявлены феминитивы, образованные по традиционным моделям суффиксации (animateur / animatrice, coucheur / coucheuse); обозначения женского рода окончанием - e (étudiant / étudiante); формы существительных - профессий и должностей мужского рода, не имеющих феминитивов. Их отсутствие объясняется узуальным фактором, а в более обобщенном плане - специфическими законами развития языка, на которые оказывают влияние социолингвистические факторы (обсуждение этичности их применения), историко-культурологические факторы (признание гендерных прав женщин в социуме и культуре языка) и др. Выводы, полученнные в ходе исследования, подтверждают основное положение неологии о непрерывной эволюции словарного состава: в повседневном общении устаревшие слова выходят из употребления, на смену им приходят широко распространенные слова, которые, так сказать, «на слуху».