В статье даются исторические комментарии к статье Оноре де Бальзака «Des artistes» (1830). Показана жанровая сложность текста, отсылающего к традициям риторического панегирика, литературно-художественного манифеста и физиологического очерка, где описывается некий социальный «тип». Заглавное слово artistes получает новый, расширительный смысл, включающий в число «художников» также литераторов и ценителей прекрасного; эта семантическая эволюция была подготовлена сочинениями французских сенсимонистов. Человек искусства рассматривается у Бальзака не только в процессе творчества, но и в ходе «артистической жизни»; в этом отношении объединение литераторов с художниками отражало реальные культурные перемены начала 1830-х годов, образование субкультуры «младофранков» — она объединяла молодых живописцев и поэтов, поклонников новой романтической литературы. Стремясь утвердить достоинство творческих людей и, более конкретно, добиться справедливого вознаграждения за литературный труд в эпоху автономизации литературного поля, Бальзак использует риторику «вдохновения», но в конце вынужден призвать «артистов» к стоическому смирению со своей маргинальностью: такова его интерпретация (по-видимому, первая в печати) знаменитого лозунга «искусство для искусства».
Статья анонсирует работу над новым переводом шекспировской пьесы «Ричард II». Эта хроника — первая в цикле исторических пьес, известном как вторая тетралогия. Она была написана в группе других пьес в 1595 г. сразу за открытием лондонских театров после простоя, вызванного чумой. Помимо политической остроты, связанной с изображением в пьесе лишения Ричарда короны, пьеса известна тем, что в ней показан герой, отмеченный новой рефлективностью, которая потребовала стилистики, известной как «метафизическая» и связанной с именем Джона Донна, но первые опыты с ней принадлежат Шекспиру. Из двух основных стилистических пластов пьесы «метафизический» оказался наиболее сложным предшествующим переводчикам. Но и риторика королевских покоев в ее разнообразии не была прежде передана в достаточной полноте и разнообразии. Эти стилистические задачи и стали мотивацией для создания нового перевода, который показан в статье в процессе работы в сопоставлении с четырьмя прежними переводами, выполненными в ХХ в. Несколько эпизодов из первых двух актов приводятся в статье и анализируются.
В статье анализируются народные мотивировки названий куста сел на юге Неготинского края в восточной Сербии, которые отсылают к истории края и легендам о местных героях. Ономастическое содержание легенд исследуется в первой части работы, затем рассматривается восприятие названия центрального в этой местности с. Раjац в языковом сознании носителей говора, в заключение приводятся нарративы о видениях и снах, связанные с картиной рая (это продолжение народных трактовок названия села). Предлагаемый материал основан на полевых записях автора, сделанных во время экспедиций 2023-2024 гг. Исследуемая территория относится к винодельческому региону, который долгое время находился под турецкой властью. В результате многие фольклорные сюжеты, мотивирующие народное происхождение того или иного названия села, наиболее регулярно соотносятся со спасением местных жителей от турок, а также с приключениями героев рассказов (в том числе знаменитого воеводы Велько) после апробации ими спиртных напитков. Нарративы о названиях сел часто пропитаны шутливым отношением к истории края и рассказываются в стиле анекдота, особенно когда речь идет о вине и виноделии. Топонимы по-разному интерпретируются информантами, принадлежащими к разным этносам и соседствующим селам, которые соревнуются друг с другом в искусстве виноделия. Особую интерпретацию получает название с. Раjац на востоке Сербии: «райский уголок». Выдвигаемые учеными версии о названии этого села либо частично совпадают с современным восприятием топонима, либо могут указывать на реконструируемый славянский архаический культурный текст, относящийся к восприятию рая как пространства, связанного с водой.
Исследование базируется на текстологической работе над двумя сочинениями: арабоязычным «Табсырат ал-муршидин мин ал-маша’их ал-халидийин» («Руководство наставников от шейхов халидийской [ветви]») М.-З. Камалова и рукописным сборником на старотатарском языке «Мәрсийәэ дамелла Мөхәммәд-Закир хәзрәт әл-Чистай» («Элегия на кончину дамеллы Мухаммад-Закира хазрата ал-Чистави»), составленным одним из учеников-муридов шейха, пожелавшим остаться неизвестным. Переведенные с арабского языка тексты из первоисточников были подвергнуты научно-сопоставительному и герменевтическому анализу. Наряду с важными вопросами этики и ритуальной практики значительное внимание в «Руководстве наставников…» уделено вопросу места и роли женщин в халидийской ветви накшбандийского тариката. В сопоставительном плане в статье речь идет и о других суфийских сообществах. Сочинения М.-З. Камалова послужили исходной теоретической отсылкой, ключом к пониманию этических установок в ритуальной практике суфийских сообществ Поволжья и Кавказа (вступление женщин в тарикат, общение с наставником, чтение дополнительных намазов, коллективных зикров и т. д.). На основе проделанной текстологической работы в рамках заявленной темы авторы впервые анализируют важные аспекты в этике суфийских сообществ; на основе полученных результатов и выводов исследования выявляют особенности освещения женской темы в суфийской научной литературе, определяют специфику этических норм поведения, гендерных взаимоотношений в ритуальной практике суфийских братств, действовавших в Волго-Уральском и Кавказском регионах. Результаты научного исследования прямо перекликаются с устоявшимися традициями в отношении места и роли женщины в обществе, сложившимися на протяжении столетий на мусульманском Востоке. В качестве основного в исследовании был использован герменевтический метод. Герменевтическая трактовка арабоязычного и арабографичного сочинений, которые легли в основу исследования, способствовала расшифровке суфийских терминов, глубокому проникновению в аллегорию и своеобразие этико-эстетических категорий в контексте общемусульманской культуры. Кроме того, при анализе был применен структурно-семиотический метод, благодаря которому удалось объединить структуру текстов с их семантикой, чтобы раскрыть смысловую составляющую.
В статье автор исследует старообрядческие корни творчества известного русского поэта XIX в. Николая Клюева, особое внимание уделяя архаичным и фольклорным элементам в поэтической речи Клюева. Большой интерес представляют выводы о гуманистической основе последних стихов и поэм поэта, связанных с его неприятием коллективизации и разорения русского крестьянства.
Эйно Генрихович Карху (1923–2008) — доктор филологических наук, Заслуженный деятель науки РСФСР, Заслуженный деятель науки Карельской АССР (1969), лауреат Государственной премии Карельской АССР (1983), лауреат Государственной премии Республики Карелия (2002), Почётный гражданин Республики Карелия (1999). Видный литературовед, фольклорист, переводчик, основоположник систематического изучения финляндской и карельской литературы в нашей стране.
Этот год особый в истории нашей семьи. 23 июля 2023 года исполнилось 100 лет со дня рождения моей мамы Мейми Оскаровны Севандер (Корган). Уже прошло двадцать лет с тех пор, как её нет c нами. Мы живём в другом, изменившемся мире, но память о ней всегда с нами, она жива и действенна. Особенно в этом году я как бы вновь и вновь проживаю «куски нашей жизни» в Карелии, где родились мы с братом в семье Милтона и Мейми Севандер.
Merlínusspá is included into the short version of Breta sǫgur which goes back to Geoffrey of Monmouth’s Historia Regum Britanniae (c. 1136) and is preserved in Hauksbók (AM 544 4to). The article argues that the main function of Merlínusspá is not only to narrate war and conflict but also to present British legends with the help of traditional Old Norse themes (feuds, the enmity of kinsmen, the death of all living things) and poetic means (Eddaic meter fornyrðislag, skaldic kviðuháttr, skaldic syntax with interwoven sentences and skaldic phraseology: kennings and heiti.
The article deals with key aspects of Halldór Laxness’ Í Austurvegi (In the Baltic) as the writer’s account of his 1932 two-month journey to the Soviet Union in the context of representation of the USSR during the first five-year plan period. The article highlights and analyses the problem of the apparent discrepancy between the description of some aspects of Soviet life and reality. Therefore, it raises the question as to the reasons for this discrepancy and concludes that it was based primarily on the factor of the writer’s personality: the author’s sincere sympathy for communist ideology and his desire to cultivate business contacts with the Soviet authorities accounted for the extremely tendentious description of Soviet realities. The article refutes the opinion that Laxness did not have the opportunity to get acquainted with those aspects of Soviet reality, the description of which could damage the image of the USSR abroad, although the most sensitive of them were out of the writer’s sight.