Важно заранее, на этапе заключения договора выявлять исполнителей, которые не обладают достаточными экономическими ресурсами для выполнения принятых на себя обязательств. Данное знание помогает заинтересованным лицам принимать дополнительные меры для нивелирования негативных рисков. Цель исследования - разработка методики мониторинга и оценки подрядчиков по уровню соблюдения сроков исполнения договорных обязательств (в т. ч. гарантийных). Материалы и методы. Информационной базой исследования послужили открытые данные Единой информационной системы в сфере закупок (ЕИСЗ), Государственного информационного ресурса бухгалтерской (финансовой) отчетности (ГИР БФО). В исследовании использовались следующие статистические методы: описательная статистика, дискриминантный анализ, пробит-регрессия, построение интегральных показателей, типологическая группировка. Методика представлена в виде алгоритма, содержащего следующие этапы исследования: формирование исходных данных, выявление специфического индикатора, подвергающегося оценке (критерий срок), формирование системы показателей для оценки уровня соблюдения сроков исполнения договорных обязательств (в т. ч. гарантийных), оценка уровня соблюдения сроков исполнения договорных обязательств (в т. ч. гарантийных) (расчет интегрального показателя, типология подрядчиков, идентификация новых объектов наблюдения по типу соблюдения сроков исполнения договорных обязательств (в т. ч. гарантийных)) и выработка рекомендаций по повышению уровня соблюдения сроков исполнения договорных обязательств. Результаты. В статье осуществлена классификация подрядчиков, участвующих в госзакупках по 44-ФЗ, с видом экономической деятельности дорожное строительство на основе введенного индикатора срок. Предложена и апробирована на реальных совокупностях методика мониторинга и оценки подрядчиков по уровню соблюдения сроков исполнения договорных обязательств (в т. ч. гарантийных). Рассчитан интегральный показатель, позволяющий прогнозировать предположительные факты исполнения обязательств в срок и с нарушением срока. Проведена типология подрядчиков по уровню соблюдения сроков исполнения договорных обязательств; построено уравнение пробит-регрессии с учётом отраслевой специфики для идентификации новых объектов наблюдения по типу соблюдения сроков исполнения договорных обязательств. Сделаны выводы и предложения по повышению уровня соблюдения сроков исполнения договорных обязательств на рассматриваемых субъектах хозяйствования. Заключение. Рассмотренная методика статистического исследования позволяет осуществлять мониторинг и оценку подрядчиков по уровню соблюдения сроков исполнения договорных обязательств (в т. ч. гарантийных); проводить межорганизационные сравнения как в статике, так и в динамике; определять тип новых объектов наблюдения по уровню соблюдения сроков исполнения договорных обязательств. Результаты расчетов могут использоваться для проведения бенчмаркинга в части исследования собственного состояния организации, выявления лидеров и конкурентов отрасли.
Данная статья рассматривает тему цифровой трансформации и цифровой зрелости в образовательных организациях. Она выделяет основные подсистемы и процессы, которые представляют собой набор цифровых сервисов, включающих управление информацией, электронное обучение, виртуальную коммуникацию и другие. В статье представлена методология иерархической модели для выбора цифровых сервисов, основанная на методе анализа иерархий. Для проведения исследования использовались системный анализ и синтез, а также многокритериальный анализ. Основная цель статьи заключается в точном определении понятий цифровой трансформации и цифровой зрелости в контексте образовательных организаций, а также в разработке методики выбора цифровых сервисов на основе иерархической модели. Результаты данного исследования представляют практическую значимость для образовательных организаций, помогая им обеспечить эффективный процесс цифровой трансформации и достижение цифровой зрелости. Это позволяет повысить качество образования, эффективность управления и удовлетворить современные образовательные потребности студентов и педагогов.
Мировой энергетический кризис 2021-2022 гг. оказал влияние на финансовые рынки различных стран. Шок волатильности цен на нефтегазовом рынке стал толчком к трансмиссии кризисных процессов в различных европейских странах, включая страны Балтийского региона. В данной статье для этих стран особенности энергетического кризиса рассмотрены с использованием методологии финансового заражения. Цель исследования заключалась в получении оценок финансового заражения, распространившегося в странах Балтийского региона по каналам фондового рынка в 2021-2022 гг., а также в систематизации мер, направленных на устранение последствий энергетического кризиса и противодействие финансовому заражению. С использованием методов статистического анализа показано современное состояние энергетического рынка стран Балтийского региона и его реакция на конфликт между Россией и Украиной. На базе обобщения ряда публикаций в отношении стран Балтии приведены свидетельства финансового заражения, распространявшегося в разные годы под влиянием различных шоков. Методология финансового заражения была реализована путем построения моделей DCC-GARCH и получения оценок заражения с помощью специальных тестовых статистик. Проведенные расчеты позволили сделать вывод о том, что энергетический кризис привел к финансовому заражению на рынках большинства стран Балтийского региона. В работе были определены причины уязвимости этих стран к финансовому заражению, а также получены дополнительные оценки заражения в отраслевом аспекте. Это позволило сделать выводы о степени устойчивости отдельных секторов экономики к кризису. Различная подверженность финансовому заражению была объяснена степенью зависимости от внешних поставок энергоресурсов и характером антикризисной политики. Для стран Балтийского региона систематизирован набор конкретных антикризисных мер в разрезе домохозяйств и бизнеса, а также показаны направления противодействия финансовому заражению.
Представлен анализ современной британской военно-политической стратегии в Балтийском регионе. С 2014 г. мы наблюдаем здесь увеличение британского присутствия. Это ведет к возникновению множественных рисков безопасности для России, особенно с 2022 г., поскольку в Великобритании угрозы национальной безопасности поставили в зависимость от политики России на Украине, в Черноморском и Балтийском регионах. Обращая внимание на позиции России на Балтике и в Черноморском регионе, британцы определяли свои приоритеты безопасности, прямо связывая их с ответом на «угрозы со стороны России и стремлением не допустить получения Россией стратегических преимуществ в результате ситуации на Украине», что четко обосновано в Обзоре безопасности от 2023 г. Неслучайно британские военные стратеги стали указывать на связность Балтийского и Черноморского регионов, а также Балтийского и Арктического регионов и необходимость поддерживать безопасность в одной их части за счет решения проблем безопасности в других через вытеснение из них России. Благодаря анализу ключевых британских документов в сфере безопасности в рамках концепции региональных комплексов безопасности автор показывает, как Балтийский регион становится для британских военных стратегов необходимым связующим звеном между Крайним Севером и Восточной Европой. Цель статьи - определить, как интересы Великобритании в сфере безопасности связаны и решаются через взаимодействие со странами Балтийского региона. Для достижения цели были поставлены следующие задачи: 1) проанализировать концептуальные и стратегические задачи Великобритании в сфере безопасности и реализации национальных интересов; 2) обозначить роль и место Балтийского региона в общей стратегии Великобритании на международной арене в сфере безопасности; 3) выявить конкретные тактические приемы Великобритании для реализации национальных интересов посредством ее взаимодействия со странами НАТО в регионе.
Анализируются иммиграционные и интеграционные стратегии Дании и Швеции, проводится их сравнение с точки зрения эффективности принимаемых мер. Общность исторического, культурного и социально-экономического развития двух стран обусловила и схожесть подходов к решению проблем, возникающих в связи с образованием на их территориях этноконфессиональных анклавов, население которых преимущественно составляют иммигранты «мусульманского происхождения». Европейские миграционные кризисы последних лет привели к ужесточению интеграционных режимов Скандинавских стран. Но есть и различия в правительственных стратегиях этих стран в противодействии сегрегации иммигрантских районов. Дания придерживается жесткой иммиграционной политики, в основе которой лежит подход культурной ассимиляции иммигрантов из «незападных» стран. Швеция проводит более либеральную политику, исходя из принципов мультикультурализма. Анализ официальных документов и критический анализ политических дискурсов позволили реконструировать эволюцию иммиграционных и интеграционных инициатив Дании и Швеции. Авторы отмечают, что шведские власти используют более радикальный датский опыт решения «миграционных» проблем, адаптируя его под собственные политические программы. Но, несмотря на результаты антииммиграционного политического курса Дании, что проявилось в сокращении числа сегрегированных иммигрантских районов, целый спектр проблем остается нерешенным, что связано и с иммиграционной политикой ЕС. Острой остается и проблема формирования новой гражданской идентичности, основанной на языковой, религиозной и культурной «однородности» датского общества при его реальной поликультурности. В этом плане Швеция конструирует собственную программу противодействия сегрегации с учетом позитивного и негативного опыта датской иммиграционной и интеграционной политики. Еще один важный вывод: эти страны стали уделять особое внимание этническому и конфессиональному критериям в идентификации «параллельных обществ».
В мире расширяется применение экономических санкций и контрсанкций, что несет пространственно неоднородные угрозы для большинства стран. Цель исследования - разработать и апробировать методику оценки подобных рисков на примере регионов России. Для оценки потенциального влияния торговых санкций рассчитывалась доля внешней торговли, приходившаяся на страны, вводившие санкционные ограничения. В ряде случаев она превышала 50 % (Ненецкий, Ханты-Мансийский автономные округа, Коми, Мурманская область), что потребовало быстрой переориентации потоков. Производственная импортозависимость высока для Калининградской, Калужской и Ленинградской областей, активно вовлеченных в глобальные цепочки, в частности в автомобилестроении. Санкции против юридических лиц могли создать риски для стабильности экономик домашних регионов, но рост спроса на отечественную продукцию нивелировал это влияние. Уход иностранных предприятий с рынка создавал риски разрыва производственных цепочек, но и предоставлял возможности для развития местного бизнеса: доля компаний из недружественных стран до введения санкций занимала более 20 % рынка в Калужской, Московской областях, в Москве, но лишь в некоторых регионах доля иностранных фирм, заявивших о своем полном уходе, превышала 5 % рынка: Коми, Самарская, Ленинградская и Московская области. Для комплексной оценки потенциальной подверженности экономики регионов внешним ограничениям рассчитан интегральный индекс на основе вышеупомянутых составляющих. Его значение ниже для регионов с более диверсифицированной отраслевой структурой экономики и внешнеторговых потоков, а наибольшие риски наблюдались для северо-западных территорий России, ранее тесно связанных со странами Европейского союза: Республики Карелия, Коми, Калининградская, Ленинградская, Архангельская области. В 2022 г. в регионах с высоким значением индекса была выше вероятность снижения экономической активности, но в 2023 г. это влияние прослеживается в меньшей мере. По результатам исследования сформулированы некоторые рекомендации.
Пригородная зона Санкт-Петербурга является самой сложной в России по своей пространственной структуре, объединяя совершенно несходные территории - от загородных императорских резиденций XVIII в. до коттеджных поселков и многоэтажных городов XXI в. В ходе исследований было установлено, что на большей части административная граница Санкт-Петербурга и Ленинградской области делит однородные территории. Изучение пригородной зоны с одной стороны этой границы не имеет ни научного, ни практического смысла. Основной фактор выделения пригородной зоны Санкт-Петербурга - анализ транспортной доступности примыкающих к городу территорий. Эмпирическим путем было установлено, что внутренняя граница пригородной зоны примерно соответствует изохроне 40-45 мин от центра города, внешняя граница - примерно 2 ч. В условиях нынешнего Санкт-Петербурга двухчасовая изохрона примерно соответствует расстоянию в 60 км. Но реальная граница пригородной зоны наряду с изохронами определяется рядом природных и антропогенных факторов. Значительная часть пригородной зоны Санкт-Петербурга в природном отношении представляет собой «антропогенную лесостепь», ландшафты которой коренным образом отличаются от ландшафтов природной подзоны южной тайги. Эта «лесостепь» наибольшей мощности достигает в юго-западном и южном направлении от Санкт-Петербурга. К северу от Санкт-Петербурга пригородная зона демаркируется как «антропогенной лесостепью», так и вторичными мелколиственными лесами, поднявшимися на месте ранее существовавших сельскохозяйственных угодий, а также парками на территории бывших усадеб с большой долей интродуцированной древесной растительности. Пространственная структура пригородной зоны к северу от Санкт-Петербурга осложняется существованием созданного в конце XIX в. и существующего до настоящего времени Ржевского артиллерийского полигона, разделяющего ее на несвязанные между собой части.
Пространственное развитие современной России испытывает существенное, все более возрастающее по амплитуде и следствиям влияние масштабных геоэкономических и геополитических изменений, чей позитивный, предпочтительный для Российской Федерации вектор в последние годы подчас соотносят с формированием особой макроструктуры - Большой Евразии. Цель статьи состоит в разработке современного (учитывающего конфликт России с коллективным Западом) концептуального подхода к Большой Евразии как общественно-географической структуре мегауровня и определении на этой основе стратегических интересов, возможностей и ограничений пространственной динамики Российской Федерации в рамках реализации стратегии евразийского континентализма (ориентированной на приоритет трансграничного сотрудничества и взаимоподдерживающего соразвития государств Евразии). Акцентированы важнейшие современные тренды и ключевые противоречия трансформации российского пространства. Сформулировано представление об опорном каркасе «большой» евразийской интеграции и сопряженности его формирования с активизацией межрегиональных и межмуниципальных взаимодействий. Обосновываются целесообразность и приоритетные (учитывающие инерцию пространственной динамики) форматы сдвига на восток и север страны экономической активности при возрастающей в этой связи роли в российском пространстве Сибири. Оценены потенциал и целесообразность пролонгации «москвоцентризма» российского пространства в рамках обеспечения многовекторности его развития. Приоритетное внимание уделено «муниципализации» подходов к стратегированию пространственного развития Российской Федерации в контексте евразийской континентальной интеграции.
Методом количественного контент-анализа изучено содержание 63 стратегий социально-экономического развития субъектов Российской Федерации и муниципальных образований, входящих в Российскую Балтику, с целью оценки степени проявленности в текстах «балтийского вектора» - сюжетов, обусловленных данным местоположением. Анализировались тексты стратегий, актуальных на февраль 2024 г. и разработанных в период 2010-2023 гг. На основе числа упоминаний 77 слов-маркеров рассчитаны индексы проявленности векторов (ИПВ). В формуле расчета ИПВ учитывалось абсолютное число упоминаний слов с корректировкой на значимость слов, которая определялась по частоте употребления и по месту в тексте стратегии. ИПВ рассчитаны для трех взаимосвязанных векторов: балтийского, европейского и глобального. Максимальные значения ИПВ зафиксированы в стратегии Калининградской области, что помимо объективных факторов обусловлено аномально большим объемом этой стратегии. Среди муниципальных образований лучшие показатели отмечаются у муниципальных образований Калининградской области (Калининград, Зеленоградский, Гусевский, Славский, Балтийский городские округа, Багратионовский муниципальный округ), а также у Пскова и Выборгского района Ленинградской области. Для Калининграда и Выборгского района проанализированы по две разновременных редакции стратегий, что позволило отметить изменения в объеме и характере рассмотрения балтийских сюжетов: стратегии становятся короче, балтийским сюжетам уделяется меньше внимания. Построена картосхема, иллюстрирующая разделение муниципальных стратегий на пять групп по каждому из векторов. Четко проявлена пространственная дифференция - среднее значение ИПВ по стратегиям ближнего круга Российской Балтики в 2,7 раза выше, чем по стратегиям внешнего круга.
Распад СССР и ревизия Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений повлекли за собой тектонические изменения в регионе Балтийского моря: оказалось, что еще недавно северный фланг наиболее вероятного театра военных действий между Североатлантическим альянсом и Организацией Варшавского договора имеет историческую возможность превратиться в регион интенсивного политического, экономического, образовательного и культурного взаимодействия - а именно под такими лозунгами развернулось построение новой региональной модели международных отношений рубежа XX и XXI в. В статье изучается эволюция региональной модели международных отношений от «региона согласия» к современному «региону конфликта» через изучение опыта построения и динамику развития региональных кооперационных сетей в условиях общего кризиса мировой системы международных отношений. Исследование опирается на традиции историко-политического анализа регионов как субъектов системы международных отношений, на массив релевантных документов и материалов международных организаций, внешнеполитических ведомств и иных органов государственной власти стран Балтийского региона. В заключительной части реализовано прикладное измерение исследования: сформулирован вывод о необходимости экспертного поиска постконфликтной региональной повестки и представлены предложения по ее возможному содержанию.