Выражаю благодарность экспертам, принявшим участие в дискуссии. Их критические замечания раздвигают теоретический горизонт проблемы, подсвечивают ограничения сформулированных моделей, а также открывают дополнительную перспективу. В репликах экспертов хорошо заметен ряд сходных положений, относительно которых, по всей видимости, установился ограниченный консенсус.
В статье я рассматриваю модели коммуникации наука–общество в контексте эпистемической несправедливости и внутринаучной коммуникации. Сначала я сконцентрируюсь на двух подходах: (1) историческая эпистемология и (2) концепция гражданской науки. Первый предполагает принципиальную замкнутость научной коммуникации на саму себя, поэтому процесс диалога с обществом выстраивается по принципу рекрутирования научных кадров и отсеивания тех, кто не готов к работе в «городе ученых». Второй подход, напротив, предполагает использование труда не-ученых для научных исследований и практик без их включения в институциональные научные структуры. Затем я обращаюсь к специфике гуманитарного знания и его роли в решении коммуникационных проблем как коммуникации наука–общество, так и в научной коммуникации. В заключении на примере прогрессистских установок по отношению к философскому познанию и обоснований возможности прогресса в философии я показываю, что без разрешения и/или объяснения внутри- и междисциплинарных разногласий коммуникационные модели наука– общество, сколь бы комплексными они ни были, обречены на неуспех.
Три модели научной коммуникации, выделяемые Е. Г. Цурканом, а именно дефицита, диалога и участия, представляют собой традиционную модель взаимодействия фундаментальной науки и общества высокого уровня абстракции. На этом уровне выделяются два типа знания, а именно генерируемого академической наукой и представленного технонаукой. Я полагаю, что, используя некоторую версию феноменологического анализа, сосредоточенную на отдельном явлении, например повседневной практике в сфере искусственного интеллекта, можно выделить третий тип возможной коммуникации.
Дефицитная модель научной коммуникации оказалась отброшена в дескриптивном своем аспекте как не соответствующая реальности. Однако в нормативной своей части, с нашей точки зрения, дефицитная модель сохраняет устойчивую популярность. Именно дефицитная модель, в сравнении с остальными, ориентирована на строгое соблюдение границ идентичности научного знания, отличия его от всего ненаучного. В статье мы подвергаем критике концепцию идентичности научного знания как ценности. Сначала мы обнаруживаем проблематичность во внутриструктурном стремлении сохранить научную идентичность. С одной стороны, желание жестко соблюсти границы противоречит потребности в научном развитии и выработке нового знания. Таким образом, наука расколота уже в нормативной своей части. С другой стороны, существует множество исследований, демонстрирующих, что наука не сохраняет свою идентичность ни в синхроническом, ни в диахроническом срезах. Затем мы обнаруживаем, что и в своих взаимоотношениях с внешней средой наука никогда не была полностью самостоятельна и степень ее идентификации регулировалась обществом, функциональной частью которого наука и является. Наука лишь занимает привилегированное социальное положение, пока общество выдает ей мандат на выполнение данной социальной роли. И даже сами ученые руководствуются далеко не только научными познавательными практиками. Мы утверждаем, что наиболее удачным будет модель коммуникации, расположенная посередине между диалоговой и участвующей.
Статья посвящена проблемам коммуникативных практик наука-общество в условиях трансформации публичной сферы. Нарастающая цифровизация медиасреды предоставляет новые инструменты для развития, изменения и совмещения «традиционных» моделей коммуникации науки и общества. Эти инструменты предполагают больший уровень инклюзии участников коммуникации, с одной стороны, и построение нового актора этой коммуникации – «общества знания» – с другой. В статье автор отмечает возможные векторы трансформации традиционных коммуникационных практик науки и общества в условиях новых медиа.
Коммуникация науки в обществе – это обширная область эмпирических, теоретических и прикладных исследований. Выделяются три основные модели коммуникации науки в обществе: дефицита, диалога и участия. Данные модели предполагают различные цели и механизмы коммуникации, а также различные социальные позиции, из которых производится высказывание. Модель дефицита, превалирующая во второй половине XX в., исходит из предпосылки, согласно которой ключевой характеристикой публики является дефицит научного знания. Следствием дефицита научного знания у публики является настороженное или враждебное отношение к науке. Целью коммуникации становится преодоление дефицита, а механизмами – просветительство и популяризация. Диалоговая модель коммуникации возникает в 90-х гг. как альтернатива дефицитной. Целью диалоговой модели является обеспечение взаимопонимания и доверия между учеными и общественностью, а не трансляция знаний. Доверие обеспечивается посредством включенности научного сообщества в публичный диалог. Механизмами являются публичные дебаты, экспертиза, видимость ученых, вовлечение людей вне академии в научную коммуникацию. В модели диалога научное сообщество теряет выделенную позицию и сталкивается с необходимостью выступать в равных условиях с представителями иных сообществ. Модель участия, разработанная немногим позже модели диалога, предполагает вовлечение общественности в процессы управления и производства науки. Одним из механизмов участия выступает «гражданская наука». Социальная позиция, из которой производится научное высказывание, становится размытой и аморфной. Мы полагаем, что базовой матрицей коммуникации науки в обществе является модель дефицита. Отдельные специфичные механизмы моделей диалога и участия могут быть востребованы на практике, однако асимметрия доступа и обладания научным знанием есть исходное положение, которое обосновывает как существование науки в качестве обособленного института, так и саму необходимость коммуникации с неакадемическими сообществами.
Проблема революций и эволюций в науке и обществе находится в фокусе пристального внимания исследователей науки и техники1. Методологами разработаны модели революций в науке, которые оказывают существенное влияние на изменения в картине мира, направлениях научного поиска, идеалах и нормах науки. Белым пятном остаются технологические революции, изменяющие среду обитания и вызывающие трансформации социальности и сознания. Уже в начале XX в. научно-технический прогресс вызывал неоднозначное к себе отношение среди философов техники, ученых и литераторов. К началу XXI в. обострилось противостояние технооптимистов и технопессимистов. Проблемы техноценоза (Б. И. Кудрин) и технодетерминизма выходят на первый план в дискуссиях по социальной философии технонауки. К XXI в. разрастается гигантский социотехнический организм, в котором интегрированы наука, технологии, образование, политика, экономика, бизнес, промышленность, социум, культура. Феномен технонауки побуждает задуматься над изменением качества революционных и коэволюционных процессов в этом взаимосвязанном мире. При ускорении темпов развития техногенной цивилизации научно-технологические революции приняли перманентный и каскадный характер, на позитивном полюсе ускоряя динамику социальных трансформаций, а на негативном – инициируя ситуации рисков, требующие прорывов и новых революционных решений. Благодаря основным технологическим революциям XX – начала XXI в. повседневная жизнь приобрела новые социальные качества, такие как технологически обеспеченное беспрепятственное передвижение по планете, мобильность, информационная взаимосвязанность, ускорение темпов развития, комфорт. Актуальна проблема управления коэволюцией технонауки, социума, культуры. В решении проблем гармонизации социотехносферы ключевую роль должны сыграть гуманитарные технологии культуры синтеза, ориентированной на сотрудничество во имя мира и общего блага.
Исследование посвящено девиации политико-административных элит в системе государственной и муниципальной службы. Автором установлено, что борьба с девиацией «коррупционного сознания» на уровне элит носит во многом формальный номинальный характер, при этом недостаточно используются медийно-информационные механизмы. Несмотря общественный запрос на проведение последовательной антикоррупционной политики, ее реализация, по мнению автора, осложнена отсутствием условий и мотивации сотрудников вне коррупционной составляющей. Автор видит решение проблемы в развитии медийно-информационной грамотности государственных и муниципальных служащих, ответственных за обеспечение открытости власти, национальной политики в области образования, культуры, информации и СМИ. Медийная грамотность рассматривается в этой связи как фактор формирования ценностных установок и борьбы с коррупционными девиациями, что отчасти подтверждается приведенными в тексте данными опросов государственных служащих.
Статья посвящена осмыслению и оценке изменений, происходящих в самоидентификации молодых людей под воздействием новых медиа, особенно в региональном аспекте. Потребность в такой оценке видится особенно актуальной в национальных регионах, в частности, в свете происходящих и происходивших в 2023–2024 гг. трагических событий в Республике Дагестан. Произошедшее отчасти связано с искажениями в восприятии информации, которые обусловлены социокультурными и конфессиональными особенностями, специфическими условиями полиязычной и поликультурной среды. Перенос массовой и социальной коммуникации в сеть, помимо объективных возможностей для укрепления социальных связей, привел к целому ряду проблем. Их решение автор видит в сфере образования и воспитания, а именно в локальной адаптации образовательных практик в зависимости национальной и конфессиональной принадлежности, соизмеримости знаний с современными требованиям, роли региональных (национальных) лидеров мнений как источников практически значимых знаний. Учитывая высокую восприимчивость дагестанской молодежи к распространяемой в новых медиа и социальных сетях информации, автор предлагает актуализировать интеллектуальную и воспитательную работу с молодёжью, создавая тем самым основу для адекватной самоидентификации молодых людей, говорящих на различных языках и имеющих социокультурные различия. Одним из решений может быть появление образовательных и интеллектуальных площадок, способствующих созданию и развитию мировоззренческих основ молодежи в целях приобщения к истории, образованию, науке и культуре Дагестана.
Статья посвящена особенностям политической карикатуры советского периода. Анализируется понятие и содержательное наполнение термина «политическая карикатура». Автор наделяет политическую карикатуру характеристиками «зеркала эпохи», что может быть актуально в качестве исторического источника, содержащего информацию о социальной и политической повестке исследуемого этапа развития государства. Особое внимание автор уделяет периоду 20–30-х годов прошлого столетия как «золотому веку» политической карикатуры. Известные обстоятельства начала прошлого столетия, стремительно меняющаяся политическая обстановка, а также потребность в формировании нового «советского человека» обусловили высокий спрос на политическую карикатуру как жанра искусства, оголяющего острые углы общественных отношений. Именно при помощи политической карикатуры происходило формирование общественного сознания и настроения масс. Актуальность выбранной темы исследования обусловлена ролью карикатуры в общественной жизни и сегодня. В частности, можно провести параллель влияния карикатурных изображений начала прошлого столетия на общественное настроение и современного этапа развития визуальных карикатурных изображений, отражающих политическую обстановку, социальный контекст общественных отношений и многие другие значимые вопросы повестки дня.