Внесение поправок в 2020 г. в Конституцию РФ 1993 г. стало решающим шагом на пути к укреплению суверенности на международной арене и рецепции в Российской Федерации исторических традиций и ценностных установок, характерных для России в любой исторической форме ее государственности. Единство государственной идеологии, находящейся под прямым запретом в главе «Основы конституционного строя» Основного закона России, стало предметом особого внимания разработчиков текста конституционных новелл ввиду невозможности внесения поправок в 1, 2 и 9 главы. Дополнения и изменения, внесенные в главы 3-8, позитивно повлияли и существенно смягчили ст. 13 (ч. 3), но не устранили полностью проблемы и противоречия между конституционными нормами и объективной необходимостью в восстановлении идеологической сферы в российском государстве, перед нарастающей агрессивной экспансией чужеродных ценностных установок, навязываемых рядом недружественных стран. Дискурс, проходящий в научном сообществе и на всех уровнях публичной власти в государстве по вопросу неизменности гл. 1, 2 и 9 Конституции РФ, приводит к мысли о целесообразности пересмотра действующего конституционного акта в будущем. На современном же этапе отмечаются позитивные перспективы в решении идеологических, социально-экономических, геополитических и иных проблем, а также выработке эффективной стратегии в сфере национальной безопасности Российской Федерации, чему немало способствует обновленная и усовершенствованная в 2020 г. Конституция РФ.
Статья посвящена исследованию роли литературного нарратива в конструировании и содержании отечественного правового дискурса. На основе коммуникативной методологии рассмотрены ценностные аспекты воздействия произведений художественной литературы на сознание и поведение субъектов права, а также конструирование правовой реальности. Анализ литературного нарратива как совокупности произведений художественной литературы, имеющих бытование в определенном пространственно-временно́м континууме, позволил сделать вывод, что литературный нарратив одновременно является специфичной формой познания правовой реальности и средством воздействия на сознание и поведение человека в процессе правовой социализации. Из всех социокультурных парадигм, опосредующих восприятие человеком сущности права не только в юридическом, но и в социальном смысле, именно художественная литература занимает наиболее значительное место. Выступая формой коллективного сознания, литературное произведение в процессе правовой коммуникации транслирует информацию о ценностных установках, реализация которых позволит придать правовому поведению адресата целенаправленный характер и обеспечит его идентификацию с сообществом, членом которого он является. Сформированные в отечественных художественных произведениях образы права и правовой реальности являются экспликацией правовых архетипов и транслируют примат ценностного компонента правовой реальности над нормативным.
Статья посвящена защите женщин от насилия и дискриминации в рамках деятельности органов Организации американских государств (ОАГ). Специальные механизмы по защите прав женщин ОАГ формируют межамериканскую систему защиты прав женщин, при этом только Межамериканский суд по правам человека (далее — Суд) обладает юрисдикцией по вынесению решений, обязательных к исполнению государствами. Анализ судебных прецедентов Межамериканского суда по правам человека позволяет заключить, что насилие в отношении женщин в регионе Латинской Америки и Карибского бассейна имеет следующую классификацию: насилие в отношении женщин, совершаемое государственными служащими; насилие в отношении женщин, совершаемое частными лицами; насилие в отношении женщин в контексте вооруженного конфликта; насилие в отношении женщин — представителей коренных народов. В статье приведены примеры дел, в которых Суд признал ответственность государств за несоблюдение международно-правовых норм, закрепленных в актах ОАГ, что повлекло за собой нарушение прав женщин на достойную жизнь, свободную от насилия и дискриминации. Несмотря на несовершенство контрольных механизмов ОАГ и общую политизацию данной межправительственной организации, ее деятельность по защите прав женщин является уникальной и заслуживает глубокого изучения.
Значимость категории риска является общепризнанной в российской цивилистике. Еще большую актуальность данный институт приобретает в кризисные периоды, во времена экономической нестабильности и волатильности рынка. Анализ актуальной судебной практики демонстрирует, что во время пандемии коронавирусной инфекции COVID-19 и введения санкционных ограничений предприниматели нередко вынуждены были прибегать к изменению и расторжению договоров в связи с существенным изменением обстоятельств и предъявлять исковые требования об освобождении от ответственности за нарушение договорных обязательств ввиду наступления форс-мажора. Российские суды применяют данные правовые институты в тесной связи с категорией предпринимательского риска, однако из-за отсутствия легальной дефиниции этого термина и широкого разнообразия концепций риска в юридической доктрине значительную роль при разрешении дел играет судейское усмотрение. Чрезвычайно широкие дискреционные полномочия судей и правовая неопределенность в отношении предпринимательского риска могут привести к дестабилизации гражданского оборота и негативно сказаться на экономическом развитии России. В этой связи автор выступает за закрепление понятия предпринимательского риска, а также его допустимых и обоснованных пределов если не на законодательном уровне, то как минимум в разъяснениях российских судов высшей инстанции.
В статье исследуется взаимосвязь институтов защиты добросовестного приобретателя и недействительности сделки. Институт защиты добросовестного приобретателя, закрепляя условия, при которых собственник не может истребовать свое имущество, олицетворяет идею поиска баланса между интересами собственника и лица, которое добросовестно и возмездно приобрело имущество, и распространяет соответствующую идею также на иные институты гражданского права. Институт защиты добросовестного приобретателя вышел за границы института виндикационного иска, выступив мерилом справедливого разрешения спора, и приобрел межинституциональный характер, оказывая влияние, в частности, на институт недействительности сделки. Оспаривание собственником сделки с имуществом является одним из способов защиты прав собственника. Однако применение такого способа должно относиться к исключительным ситуациям в силу экстраординарного характера реституции; во всяком случае, его применение не должно приводить к нарушению прав и интересов лиц, не являющихся сторонами сделки. Для обеспечения стабильности прав на имущество необходимо, чтобы признанная недействительной оспоримая сделка не влекла правовых последствий с момента признания ее таковой судом, а не с момента ее совершения, поскольку, несмотря на восстановление собственником прав посредством компенсационной реституции, ретроактивный характер недействительности сделки будет влиять на права приобретателей имущества. Этого можно достичь изменением законодательных положений о недействительности оспоримой сделки и восприятием классического пандектного учения о моменте, с которого признанная недействительной оспоримая сделка считается недействительной.
В связи с проблемой включения в гражданский оборот объектов, произведенных искусственным интеллектом (ИИ), должен быть решен вопрос о субъектности прав на них. Как одно из возможных решений (некоторые исследователи называют его основным) рассматривается наделение статусом субъекта права самого искусственного интеллекта. Статья посвящена критике такого подхода.Социальное поведение людей формируется на основе их физической сущности, эта взаимосвязь останется действующей и в дальнейшем. Очевидно, что физической сущности искусственный интеллект заведомо лишен. Даже если говорить о юридическом лице (в ряде систем, являющихся фикционными образованиями), последствия его деятельности так или иначе возлагаются на лиц физических. Представляется целесообразным наделить ИИ объектной характеристикой интеллектуального комплекса - по аналогии с имущественными комплексами в гражданском праве, закрепив первоначальные права за разработчиками программ для ЭВМ. Рассмотрение же ИИ в качестве субъекта гражданского правоотношения не только не оправданно, но и препятствует доктринальному решению вопроса правосубъектности, которое является необходимой предпосылкой формирования норм действующего законодательства.
В условиях информатизации общества актуален вопрос соотношения государственной деятельности и информации. В отечественной науке количество работ, посвященных исследованию информационной функции государства, не велико. В статье рассмотрены и проанализированы теоретические подходы отечественных исследователей, изложенные в авторских монографиях. Ученые рассматривают информационную функцию как одну из основных функций государства, которая обладает подфункциями, ранее была выражена в дофункциональном состоянии. Через алгоритм «цель — задача — функция» раскрывается понятие, приведены предпосылки формирования, признаки, средства и методы информационной функции. В статье обращено внимание на особенность функции, которая выражена во влиянии на сознание людей через информационное воздействие. Так как информационная функция предполагает управление информационной сферой, рассмотрено соотношение понятий «информационная сфера» и «информационное пространство», приведено определение информационной сферы. В итоге сформулированы существенные характеристики и обобщенное определение информационной функции. Отмечена область, требующая дополнительного изучения.
В публикации особое внимание обращено на важность и давно назревшую необходимость более детального изучения историко-юридической терминологии, ревизии ее этимологии и семантики, правового значения с использованием всевозможных методологических конструкций, что, в свою очередь, может существенно расширить научное представление о правовой жизни прошлых поколений, стать ключом к познанию тонкостей их юридического быта, правосознания и многих других важнейших аспектов бытия. В работе нашли отражение идеи многоаспектного исследования российской государственности и культуры, которое уже много лет проводится автором. Особо подчеркивается, что изучение юридической терминологии периода средневековой Руси не должно осуществляться в отрыве от духовных традиций и обычаев и главным образом религиозно-философских устоев русского народа, которые были определяющими в сфере развития общества, государств и права. Используя обширный исследовательский материал, автор предпринимает попытку переосмыслить вопросы генезиса средневекового уголовного права. В дореволюционной, советской и постсоветской историко-юридической науке сформировалось сугубо узкое представление о понятии «душегубство» как о составе преступления против жизни в виде умышленного причинения смерти. В русских памятниках права периода Средневековья содержатся сведения, указывающие на то, что этим термином обозначался достаточно широкий спектр проступков и преступлений — как против жизни православных христиан, так и против их здоровья, благочиния, религии и т.д.
Поле (судебный поединок) — процессуальный институт, известный источникам права средневековой Руси как минимум с XIII в. В течение нескольких столетий поле широко использовалось как средство доказывания и уже в XV в. было подвергнуто детальной правовой регламентации. Ряд крупных нормативных правовых актов регулировали условия и порядок проведения поединка, его юридические последствия и размер «полевых пошлин». Возможность участия в поединке также подробно регулировалась законодательством. Сохранившиеся материалы судебной практики позволяют уточнить эти сведения и утверждать, что участниками поединка могли быть не только истец, ответчик, свидетели и их «наймиты», но и судьи, рассматривавшие дело до процедуры доклада. Кроме того, в судебном поединке могли принимать участие холопы, представлявшие своих господ и не считавшиеся «наймитами». Следует также отметить, что, несмотря на негативное отношение к судебным поединкам со стороны русской церкви, от участия в поле не отказывались монахи и священнослужители. Вместе с тем актовый материал свидетельствует о понимании необъективности данного средства доказывания и постепенном снижении количества проводимых поединков, которые стали редкостью уже в XVI в., хотя окончательное исчезновение следов этого правового института из законодательства произошло только в XVII в.
Статья затрагивает общетеоретические положения права и гражданского процесса, изложенные в одной из научных работ профессора М. С. Шакарян. Основой для оценки указанных воззрений является онтологический подход к определению смысла существования как философской категории, неразрывно связанной с моментной бытийностью, представляемой в качестве грани проекции личного и общественного опыта в будущее. Опора на бытийную трактовку категории смысла в указанном подходе помогает выявить философское содержание гражданского процесса, оценить роль и значение для судебного правоприменения в гражданских спорах такого феномена, как ошибка. Раскрываются сущностные черты этого явления, привлекается внимание к различию природы ошибки стороны в гражданском процессе и ошибки суда, сравниваются определяющиеся бытийностью феномены гражданского права и уголовного процесса с ошибкой как феноменом гражданского процесса. Обосновывается подход к рассмотрению решения суда как переломного момента трансформации объективно исследованного личного опыта в подтвержденный общественный.