28 июля 1794 года под крики и улюлюканье толпы пала срубленная ножом гильотины голова Максимилиана Робеспьера. Толпа разошлась, и никому тогда не пришла в голову мысль о том, что он присутствовал при кончине Великой Французской буржуазной революции. На смену якобинцам, свершившим самый радикальный переворот в истории человечества того времени, пришли крупные буржуа, залившие кровью все завоевания революционного народа, сохранив из его наследия только то, что было выгодно им.
Книга А. П. Левандовского — это не только биография вождя якобинцев Робеспьера, но и скрупулезная летопись событий Французской революции, так как жизнь Робеспьера неотделима от нее. Робеспьер не дрался на баррикадах, его не было среди парижан, штурмующих Бастилию. Всю свою недолгую жизнь Неподкупный провел или за письменным столом в убогой каморке квартиры столяра Дюпле, или на трибунах Национального собрания, Конвента, Якобинского клуба. Но своими речами, проектами законоположений, своей волей и беспримерной преданностью революционным идеям Робеспьер влиял на все события революционной борьбы. Он был ее идеологом, ее знаменем, ее вождем. Немало роковых ошибок, колебаний отметило его жизненный путь, но он никогда не отступал, никогда не шел на компромиссы. Сын третьего сословия, Неподкупный выражал чаяния и надежды мелкой буржуазии, она была его опорой в борьбе с остатками феодализма и абсолютистской монархии. С гибелью Робеспьера завершился восходящий поток Французской революции.
Одному из самых интересных исторических этапов посвящен 15 том “Всемирной истории”. Реформы Петра, зарождение немецкого абсолютизма, регентство и начало революции во Франции - все это и много другой дополнительной информации получит читатель в 15 томе.
Пьер Шоню, историк французской школы «Анналов», представляет уникальную в мировой культуре эпоху европейского Просвещения, рожденную из понятия прогресса (в сфере науки, технике, искусстве, общественных структур, философии) и приведшую к французской революции. Читатель увидит, как в эту эпоху повседневность питала дух творчества, открытий и философских размышлений и как, в свою очередь, высокие идеи претворялись на уровне обыденного сознания и мира материальных вещей. Автор показывает, что за великими событиями «большой» истории стоят не заметные ни на первый, ни на второй взгляд мелочи, играющие роль поистине пусковых механизмов исторического процесса. Попробуйте задуматься, каким образом завезенная англичанами из колоний привычка пить чай привела к увеличению продолжительности жизни европейцев и возможности получить лучшее образование, или, например, поразмышляйте, какая связь между «Энциклопедией» просветителей и заменой в домах XVIII века сундуков шкафами.
Рассматривается развитие государственной службы в Пруссии, Франции и Британской империи в XIX в. Основы, заложенные в тот период, на долгие годы повлияли на европейскую политику и даже сегодня формируют имидж Германии, Франции и Британии. Государственные службы этих стран создавались в разных условиях и отражали национальные ценности. В статье описываются три различных типа государственных служащих: прусские государственные служащие, следовавшие идеалам качества и совершенства, французские оппортунистические чиновники, британские джентльмены, создавшие образ империи в колониях. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
В статье рассматривается идейная борьба вокруг работы Э. Бёрка «Размышления о революции во Франции» (1790) на страницах радикального издания The Analytical Review. Выявлено и проанализировано тридцать восемь откликов, опубликованных в первые три года после выхода этой работы.
Установлено, что все рецензии носили ярко выраженный критический характер по отношению к идеям философа, в них восхвалялись и приветствовались революционные события во Франции.
Выявлено, что это дискурсивное поле формировалось в сопоставительном ключе: преобразования государственного строя во Франции постоянно сравнивались с положением дел в Английском королевстве.
В центре полемики оказываются такие принципиально важные вопросы, как вопрос о наследственной власти, об аристократических привилегиях, дискуссия о правах человека, о праве народа на сопротивление и др.
Значительная часть этих откликов-рецензий была связана с выходом сочинений о Французской революции других радикальных мыслителей: Т. Пейн, М. Уолстонкрафт, Дж. Макинтош, где идеи «ретрограда» Бёрка противопоставлялись мышлению этих «передовых мыслителей» своего времени. Обнаружено, что все рецензии носили анонимный характер.
Авторы статьи пришли к выводу о значимости издания как «трибуны» для высказывания английских радикалов конца XVIIIвека и показали идейную неоднородность этой интеллектуальной среды, а также объяснили их консолидацию на страницах The Analytical Review коммерческой успешностью издания под руководством Дж. Джонсона.
Автор статьи показывает, как в свете смены ценностных ориентиров в современной Италии изменяются методология и практики исследования истории народных движений в период французской экспансии и наполеоновского правления (1792-1815 гг.). Своеобразный «канон», созданный еще учеными и литераторами в период Рисорджименто, уступил место новым подходам. Однозначно негативная трактовка народных движений 1796-1799 гг., противостоявших республиканскому режиму и французскому господству окончательно ушла в прошлое. Интерес к итальянскому «якобинизму» сменился интересом к изучению общественных институтов, культурных практик, религии. В новациях, принесенных на итальянскую землю французами на рубеже веков, теперь усматривают не только залог трансформаций Рисорджименто, но и фактор формирования протонационального и национального самосознания итальянцев. Методологические повороты в науке конца XX в. при этом не в полной мере отразились в исследовании народных движений. Этому препятствуют как традиционная специфика итальянских исторических исследований (научный партикуляризм), так и медленное внедрение информационных и цифровых технологий. Самым важным шагом, по мнению автора статьи, стало более глубокое внимание к феномену «контрреволюции» в его итальянском варианте.
В статье проанализированы события, посвященные 200-летнему юбилею осады Тулона 1793 г. Юбилей показал, что два века спустя после этого историческое события оно воспринимается уже не столь положительно, как было, например, во время подобного юбилея в период Третьей республики. Спустя 200 лет оно стало восприниматься как довольно болезненный эпизод для французов, в особенности, для тулонцев. В 1992-1993 гг. в периодике развернулись многочисленные дискуссии, в ходе которых высказывались совершенно противоположные точки зрения, как на события самой осады, так и на ее юбилей.