Научный архив: статьи

Опубликованная в 2021 г. монография польского исследователя К. Рака «Пилсудский между Сталиным и Гитлером» не может не заинтересовать специалистов по истории международных отношений в межвоенный период. Хотя бы в силу анализируемой в ней проблематики не двух-, а трехсторонних отношений, масштаба хронологического охвата (1924–1935 гг.), богатейшей источниковой основы, представленной материалами из архивов Германии, Польши и России и публикациями документов, использования обширной литературы, в том числе на русском языке. Наш критический разбор не претендует на показ всего разнообразия поставленных или затронутых в работе вопросов, наша задача иная: дать представление о состоянии прежде всего польской историографии таких знаковых для международных отношений межвоенного периода событий, как Локарнские соглашения 1925 г., советско-польский договор о ненападении 1932 г. и польско-германская декларация о неприменении силы 1934 г., польская политика балансирования. Работа К. Рака не историографическая, а сугубо исследовательская, в ней много новых интересных фактов, наблюдений, утверждений и гипотез, с которыми можно полемизировать, но нельзя просто отбросить. Демонстрируя новаторский подход к анализу ряда вопросов, Рак в своих построениях не всегда свободен от влияния стереотипов, особенно когда это касается таких вопросов, как угрожающий для Польши характер советско-германского соглашения 1922 г. в Рапалло, объяснение причин длительного нежелания Польши реагировать на советское предложение заключить договор о ненападении, подмена этими стереотипами научных доказательств, при этом его выводы в должной степени обоснованы, хоть и не всегда бесспорны

В статье рассмотрен сложный процесс комплектования рядовым и сержантским (подофицерским) составом польских войск, сформированных в СССР в мае 1943 г. и преобразованных в июле 1944 г. в Войско польское. Воссоздание польской армии на территории Советского Союза было связано не только с задачами расширения антигитлеровского фронта, но и с более широкой стратегией перестройки польской государственности на началах взаимовыгодного военно-политического сотрудничества с Советским Союзом. Новая польская армия строилась в непрерывно меняющихся военно-стратегических и внешнеполитических условиях, что самым непосредственным образом отражалось на ее личном составе и условиях комплектования. Мобилизации в польскую армию прошли три совершенно разные стадии – от призывов среди репрессированного в предвоенный период польского населения к мобилизациям населения на освобожденных территориях Западной Белоруссии и Украины и, наконец, на землях самой Польши. По мере организационного и численного роста польской армии ее личный состав приобретал все более полиэтничную структуру и все менее определенный гражданский статус. Урегулирование этих проблем потребовало совместных решений с обретавшими политическую субъектность левыми политическими силами и военным командованием Польши. Статья основана на опубликованных источниках и материалах российских архивов, прежде всего Центрального архива Министерства обороны РФ, ранее не использовавшихся в изучении советско-польского военного сотрудничества в годы войны.

Статья посвящена самому успешному периоду в истории советской разведки в США – 1930–1940-м годам. Анализируются причины этого успеха, к которым, прежде всего, можно отнести всемирное увлечение идеями коммунизма, достижениями СССР в строительстве нового социалистического общества, чему немало способствовала советская пропаганда. Рассматривается деятельность советских спецслужб, создавших в те годы в США обширную законспирированную сеть. Ее участники занимались сбором информации, прежде всего, в области новейших военных технологий, включая секреты производства атомной бомбы. Если история профессионалов-разведчиков изучена достаточно, то работа их агентов, действовавших по убеждению, менее известна. Среди них было много коммунистов и сочувствующих; значительна доля российских иммигрантов. Цель статьи – исследовать взгляды, мотивы поведения, дальнейшую судьбу этих людей. Работа выполнена на основе открытых для исследователей в 1990-е годы материалов американских и российских архивов: засекреченной прежде советской дипломатической переписки, которая после дешифровки по проекту «Венона» оказалась каналом связи между разведкой в США и центром в Москве; дополнением к ней стали так называемые «блокноты А. Васильева», содержащие документы из архива Службы внешней разведки (бывшего первого отдела КГБ), а также материалы из архива Коминтерна в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ). Новые источники позволили полнее представить масштаб и методы работы советской разведки, деятельность американских агентов, ответить на ряд вопросов, вызывавших споры у историков, в том числе вопрос виновности супругов Розенберг в краже атомных секретов и принадлежность к советской агентуре Э. Хисса, высокопоставленного сотрудника Государственного департамента США.

Настрой на стратегическое партнерство Эр-Рияда с Пекином крепнет с каждым днем. Оба государства имеют серьезные позиции на международной арене и в достаточной мере освоили самые современные инструменты рыночного взаимодействия, прокладывая себе путь к непрерывному улучшению сотрудничества по всем направлениям. Процесс динамичного роста финансово-экономических, торговых и прочих показателей уже давно сопровождается взаимовыгодным диалогом двух стран в сфере безопасности, в ходе которого обсуждаются вопросы, ныне встающие перед обеими странами. Эр-Рияд прилагает немалые усилия для диверсификации своей экономики, а потому стремится расширить сотрудничество с КНР. На Ближнем Востоке Китай более всего интересует постоянный доступ к энергетическим ресурсам региона, от которых в значительной степени зависит его экономика, однако поставки в Китай уязвимы в условиях политической нестабильности на Ближнем Востоке начиная с событий «арабской весны». Пекин избрал достаточно продуктивный метод сотрудничества, а именно взаимодействие со странами Аравийского региона посредством меморандумов о взаимопонимании и партнерских соглашений различной интенсивности. Основным направлением активизации отношений со странами региона стало энергетическое сотрудничество и создание инфраструктуры, включая строительство морских портов и транспортной системы, критически важных для повышения безопасности судоходства, а также создание альтернативных транспортных маршрутов. Пекин также стремится к углублению торговых связей с регионом. В статье анализируются взаимодействие в рамках «Видения Саудовской Аравии 2030» и инициатива КНР «Один пояс, один путь» (ОПОП) как один из инструментов расширения сотрудничества Саудовской Аравии с КНР.

Статья посвящена Юрьевскому (Тартускому) мирному договору между Российской Социалистической Федеративной Советской Республикой и Эстонской Демократической Республикой от 2 февраля 1920 г., служившему в течение 20 лет основой отношений между двумя странами. В результате присоединения Эстонии к СССР в 1940 г. он потерял юридическую силу. Однако с момента распада СССР эстонская сторона пытается «вернуть его к жизни», провозгласив «краеугольным камнем» своей независимости, определяющим, в частности, ее сухопутную границу. В статье освещается история заключения договора, а также рассматриваются его последствия; дан краткий анализ современных политических противоречий и его оценка в современной российской и эстонской историографии. Изучив документы и мнения специалистов, автор приходит к выводу, что, несмотря на то что Юрьевский (Тартуский) мирный договор не имеет актуальной юридической силы, он может служить поучительным примером того, как несовершенное «компромиссное» международное соглашение повлияло на дальнейшее взаимоотношение государств. При подготовке статьи использованы документы Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), опубликованные в сборнике Документов внешней политики СССР, и Национального архива Эстонии

В первой половине XX в. получили развитие первые специализированные международные аграрные организации. Статья дополняет малоизвестную в историографии историческую картину опыта международного взаимодействия в рамках этих структур, ибо в 1905 г. Россия была одним из учредителей первой международной межправительственной аграрной организации – Международного института сельского хозяйства (International Institute of Agriculture, IIA). На основании официальных документов IIA и Российской империи, а также архивных материалов советского периода автор статьи выделяет два периода в истории сотрудничества России и IIA: 1905–1917 гг. и 1931–1936/37 гг. Российская империя вносила большие суммы в бюджет IIA. С IIA взаимодействовали государственные органы и сотрудничали выдающиеся ученые империи. Частичное восстановление отношений СССР и IIA в 1930-е годы соответствовало внешнеэкономическим интересам советской власти в условиях выполнения планов первых пятилеток и реализации общего политического курса на сотрудничество с зарубежными научно-техническими и коммерческими кругами. Начало сближения СССР и IIA произошло на международной зерновой конференции в Риме весной 1931 г. Участие России в деятельности IIA показывает прагматические аспекты ее внешней политики, а также политические и дипломатические возможности международного общения в рамках международной специализированной организации

Статья посвящена рассмотрению основных характеристик внешней политики четырёх сохранивших себя к началу XX века в качестве самостоятельных политико-территориальных образований европейских карликовых государств: Княжества Андорры, Княжества Лихтенштейн, Княжества Монако и Светлейшей Республики Сан-Марино. Показано, что эти характеристики, в силу одинаковых основных признаков этих государств и единых исторических условий их существования, в целом не только совпадают между собой, но и на протяжении исследуемого периода имеют общую динамику своих изменений. Сделан вывод о том, что, хотя основные характеристики внешней политики карликовых государств Европы и малых стран частично совпадают, внешнеполитические концепции, инструменты внешней политики, и прежде всего – внешнеполитические стратегии указанных карликовых государств обладают своей собственной спецификой.

В центре внимания статьи – жизнь и деятельность графини М. Д. Нессельроде, супруги канцлера Российской империи и главы внешнеполитического ведомства графа К. В. Нессельроде. С его именем была связана целая эпоха в истории внешней политики Российской империи. Однако в сознании современников, как и в историографии, сформировалось негативное, чуть ли не карикатурное представление о его деятельности. Аналогичное мнение бытовало и относительно его супруги. Какими только оскорбительными эпитетами не награждали ее современники! Утверждали, что именно ей граф Нессельроде был обязан не только своим состоянием, но и карьерой; что Мария Дмитриевна имела власть над своим «карманным» мужем и оказывала непосредственное влияние на принимаемые им политические решения. Однако были ли эти обвинения обоснованы, и с чем было связано такое отношение? По воспоминаниям современников, и прежде всего по переписке М. Д. Нессельроде, в статье воссоздается ее психолого-политический портрет. Делается вывод, что Мария Дмитриевна была не просто женой, а настоящей помощницей и корреспондентом своего мужа. Обладая острым, проницательным умом, здраво рассуждая о людях и событиях, она не навязывала свою позицию мужу, а лишь снабжала его полезной ему информацией. Умная, властная, проницательная, влиятельная, богатая, конечно, она вызывала зависть и раздражение у окружающих, а раскрывалась только перед близкими людьми. Живя в эпоху, когда свет и политика были теснейшим образом взаимосвязаны, Мария Дмитриевна относилась к плеяде влиятельных хозяек европейских салонов

В центре внимания статьи – жизнь и деятельность графини М. Д. Нессельроде, супруги канцлера Российской империи и главы внешнеполитического ведомства графа К. В. Нессельроде. С его именем была связана целая эпоха в истории внешней политики Российской империи. Однако в сознании современников, как и в историографии, сформировалось негативное, чуть ли не карикатурное представление о его деятельности. Аналогичное мнение бытовало и относительно его супруги. Какими только оскорбительными эпитетами не награждали ее современники! Утверждали, что именно ей граф Нессельроде был обязан не только своим состоянием, но и карьерой; что Мария Дмитриевна имела власть над своим «карманным» мужем и оказывала непосредственное влияние на принимаемые им политические решения. Однако были ли эти обвинения обоснованы, и с чем было связано такое отношение? По воспоминаниям современников, и прежде всего по переписке М. Д. Нессельроде, в статье воссоздается ее психолого-политический портрет. Делается вывод, что Мария Дмитриевна была не просто женой, а настоящей помощницей и корреспондентом своего мужа. Обладая острым, проницательным умом, здраво рассуждая о людях и событиях, она не навязывала свою позицию мужу, а лишь снабжала его полезной ему информацией. Умная, властная, проницательная, влиятельная, богатая, конечно, она вызывала зависть и раздражение у окружающих, а раскрывалась только перед близкими людьми. Живя в эпоху, когда свет и политика были теснейшим образом взаимосвязаны, Мария Дмитриевна относилась к плеяде влиятельных хозяек европейских салонов

В центре внимания статьи – жизнь и деятельность графини М. Д. Нессельроде, супруги канцлера Российской империи и главы внешнеполитического ведомства графа К. В. Нессельроде. С его именем была связана целая эпоха в истории внешней политики Российской империи. Однако в сознании современников, как и в историографии, сформировалось негативное, чуть ли не карикатурное представление о его деятельности. Аналогичное мнение бытовало и относительно его супруги. Какими только оскорбительными эпитетами не награждали ее современники! Утверждали, что именно ей граф Нессельроде был обязан не только своим состоянием, но и карьерой; что Мария Дмитриевна имела власть над своим «карманным» мужем и оказывала непосредственное влияние на принимаемые им политические решения. Однако были ли эти обвинения обоснованы, и с чем было связано такое отношение? По воспоминаниям современников, и прежде всего по переписке М. Д. Нессельроде, в статье воссоздается ее психолого-политический портрет. Делается вывод, что Мария Дмитриевна была не просто женой, а настоящей помощницей и корреспондентом своего мужа. Обладая острым, проницательным умом, здраво рассуждая о людях и событиях, она не навязывала свою позицию мужу, а лишь снабжала его полезной ему информацией. Умная, властная, проницательная, влиятельная, богатая, конечно, она вызывала зависть и раздражение у окружающих, а раскрывалась только перед близкими людьми. Живя в эпоху, когда свет и политика были теснейшим образом взаимосвязаны, Мария Дмитриевна относилась к плеяде влиятельных хозяек европейских салонов

Исторически Ливия не входила в сферу интересов и влияния Франции, основу которых традиционно составляла франкоязычная Африка. После падения режима М. Каддафи в 2011 г. особое значение для Франции приобрели вопросы безопасности в странах СахароСахельского региона. Статью предваряет сжатый экскурс в историю франко-ливийского взаимодействия до и после падения режима Каддафи, когда ситуация внутри Ливии и на ее границах стала осложняться и превратилась в предмет растущей озабоченности в самой Франции и за ее пределами. Актуальность и новизна состоят в рассмотрении отношения Франции к ливийской проблематике в тесной увязке с силовым противодействием терроризму и обеспечением безопасности в странах Сахеля. Целью работы является анализ складывающейся в регионе ситуации, выявление мотивации и характера действий Франции в Ливии, вокруг Ливии и в контексте будущего постконфликтного урегулирования. При написании статьи на основе историко-генетического и историко-аналитического методов использованы отечественные и зарубежные монографии, статьи в научных журналах, официальные документы международных организаций. Сделаны выводы об ограниченности ресурсов и возможностей Франции стабилизировать обстановку в Ливии, о необоснованности вынужденной ставки на Х. Хафтара как точку опоры для обеспечения безопасности на юге Ливии, приграничных районах, для снижения проекции террористической угрозы на Сахаро-Сахельский регион. Также сделан вывод о критической недооценке Францией потенциала других влиятельных участников текущего ливийского кризиса, о сокращении в этих условиях возможностей Франции влиять на внутриливийское и региональное соотношение сил

В первом десятилетии XXI в. в восточноазиатской политике Японии появился ряд новых стратегий и инициатив. Двумя ключевыми стали Восточноазиатское сообщество и Дуга свободы и процветания, которые отражали два различных подхода Японии к роли Китая в складывающемся региональном порядке. Целью данной статьи является анализ идеологических основ этих стратегий, а также причин их неудач. Рассматривается вопрос частой смены внешнеполитических инициатив в Японии в эти годы. Наконец, внимание уделяется изменениям в статусе японо-китайских отношений, представляющих ключевую переменную в развитии восточноазиатской политики Японии. Хотя в русскоязычной научной литературе восточноазиатская политика Японии данного периода хорошо изучена, большинство исследований касается политики конкретных премьер-министров, при этом в них азиатская дипломатия рассматривается, как правило, лишь в рамках внешней политики в целом. Между тем более динамичный анализ развития региональной стратегии Японии почти отсутствует, и именно эту лакуну и может заполнить данная статья. Основываясь на анализе как японских правительственных документов, так и широкого спектра исследований японской внешней политики российских и зарубежных ученых от монографий и научных журналов до онлайн-публикаций, статья представляет эволюцию стратегии Японии в Восточной Азии как соперничество двух внешнеполитических инициатив – Восточноазиатского сообщества и Дуги свободы и процветания. В статье подчеркивается фактор личных взглядов и убеждений премьер-министров, который оказывал значительное влияние на построение той или иной стратегии. Автор приходит к выводу, что вышеупомянутые стратегии базировались на разных политических философиях: если Восточноазиатское сообщество ставит целью интеграцию в Восточной Азии на основе общих с Китаем экономических интересов, то Дуга свободы и процветания отдает приоритет развитию отношений со странами, разделяющими с Японией демократические ценности, и исключает из их числа Китай. При этом именно отношения Японии с Китаем являлись, пожалуй, главной причиной, почему ни та, ни другая стратегия не достигла в этот период успеха: или они считались в Японии слишком значимыми для экономики страны, что не позволяло отказываться от сотрудничества с Китаем, или в них появлялось такое напряжение, в условиях которого дальнейшее развитие экономических связей становилось невозможным.