Научный архив: статьи

Введение. Отечественными исследователями изучены отдельные аспекты проблемы реализации промышленной и научно-технической политики во второй половине 1960-х гг., однако вопросы, связанные с развитием одной из ключевых отраслей – электронной – требует отдельного рассмотрения.

Материалы и методы. Исследование построено на анализе рассекреченных документов из фондов РГАНИ. Методологической базой явилась теория модернизации.

Анализ. Проблема развития научно-технического потенциала электронной промышленности СССР рассматривается в контексте позднеиндустриальной стадии модернизации, ускоряющихся темпов развертывания НТР и реализации экономической реформы середины 1960-х гг.

Результаты. Доказано, что наряду с достижениями, наблюдалось серьезное отставание СССР от ведущих стран в сфере модернизации электронной промышленности. Принимались важные документы, предусматривающие осуществление мер по активизации инновационных процессов. Однако серьезных прорывов не произошло. Концентрируя ресурсы на выбранных стратегических направлениях, действующая власть не включила в этот ряд несколько ключевых отраслей, включая электронную, надеясь решить возникшие в них проблемы за счет закупок оборудования, лицензий и т. д. Это предопределило сохранение структурно-технологической несбалансированности экономики. Слишком медленными оказались темпы реализации и внедрения НИР. В качестве факторов торможения названы: отторжение сложившейся системой чуждых методов хозяйствования; оставшееся смещение центра тяжести в управлении на отраслевой уровень, ведомственный поход, не стимулировавший взаимодействие, реализацию межотраслевых проектов; влияние «пражских событий», «нефтегазового фактора»; недостаточно квалифицированные действия и консервативные настроения правящей элиты, игнорировавшей рекомендации ведущих ученых. Столь необходимого, адекватного мировым тенденциям развития науки и техники органичного сочетания социально-экономического и научно-технического развития в стране не произошло.

В статье на основе неопубликованных документов 941 фонда РГАЛИ рассматривается организация отдела, основные особенности и противоречия самопрезентации СССР.

В 1925 г. Советский Союз впервые принял участие в международной выставке. Главной целью новоиспеченного государства было представить себя миру, чтобы развеять слухи и сплетни, царящие в обществе. Признанная Францией лишь в 1924 г. страна Советов стремилась восполнить информационный пробел, продемонстрировав свое искусство. На Парижской выставке были представлены работы авангардных художников, скульпторов, театральных режиссеров. В ней приняли участие такие признанные деятели, как В. Е. Татлин, К. С. Мельников, В. В. Маяковский, А. С. Родченко, Д. П. Штеренберг, В. Э. Мейерхольд. Они были независимыми и самобытными художниками, создавшими радикально новое искусство.

Европейцы не без зависти признавали достижения Советского Союза, однако они были настолько бесспорными, что голоса редких критиков терялись среди восторженных восклицаний. Так, остроумные реплики газетчиков, сравнивавших советский павильон с гильотиной и стеклянной клеткой, выдавали в них непрофессионалов, совершенно не разбирающихся в искусстве. Известные французские архитекторы О. Перре, Р. Малле-Стивенс, Л. Карбюзье стремились лично познакомиться с К. С. Мельниковым и выразить ему свое восхищение и уважение. Бесспорным триумфатором стал театральный отдел. В 1920-е гг. европейский театр переживал кризис идей и застой, в то время как в СССР процветал. Этому способствовало влияние авангардных тенденций, которые охватили все сферы искусства.

Особенностью советского отдела в 1925 г. стало сочетание передовых авангардных тенденций и народных традиций. Организаторы стремились подчеркнуть уважение, проявляемое в СССР к малым народам, и многонациональность страны.

На Парижской выставке 1925 г. отдел был крайне популярен у посетителей: его посещало рекордное число людей, о нем спорили, печатали в газетах, критиковали. Он собирал награды и многочисленные комплименты. Европейской публике было интересно взглянуть на страну, где проводился социалистический эксперимент.

СССР представлял себя как страну процветающего и оригинального искусства, страна была бедна, и ей нечем было хвалиться, кроме авангарда. Павильон был из самых дешевых материалов: дерева и стекла, ему нечего было продавать на выставке. Организаторы не стремились похвастаться экономическим благосостоянием, гораздо важнее было представить новизну идей.

После ликвидации российской монархии политический процесс 1917 г. характеризуется, прежде всего, противостоянием между офицерским корпусом российской армии и революционной демократической элитой пришедшей государственной власти. Противостояние проявилось в вопросе о возможности летнего наступления российских войск. Солдатская масса начинает склоняться к миру, падает дисциплина, нарастает неповиновение командирам, все идет к заключению сепаратного соглашения. Но в процесс решительно вмешивается лидер радикальных демократов Александр Керенский.

Тема восстановления памятников истории и культуры и позднейшей их музеефикации весьма популярна в русской историографии, поскольку многие из них теряли своих владельцев, после чего фактически были брошены на произвол судьбы. Все это не могло положительно сказаться на их сохранности: памятники разрушались. Остановить данный процесс могла только реставрация. Так было и с Ростовским митрополичьим двором, который опустел в 1787 г. Дабы сохранить памятник, в 1882 г. были начаты реставрационные работы. Уже в 1883 г. в здании Белой палаты открыли Ростовский музей церковных древностей, существование которого зависело впредь от заинтересованности в этом местных «краеведов-энтузиастов» и их напористого противоборства с епархиальным владыкой и его подчиненным.

Изучение событий любой войны – одна из важнейших и актуальных проблем военной истории. Крымская (или Восточная, или, наконец, Нулевая мировая война) – не исключение. Однако в историографии этой войны до сих пор присутствуют «белые пятна», в частности, недостаточно исследованным остается обстрел Соловецкого монастыря в 1854 г. англичанами. О проявлении истинного патриотизма и глубокой веры у его защитников, одержавших победу над врагами, собственно, и повествует настоящая статья.

На начало XVII в. Поместные соборы Русской Церкви играли в общественной и политической жизни России важнейшую роль. Проблема легитимности решений Поместных соборов была напрямую связана с проблемой легитимности верховной власти в государстве. Одновременно с 80-х гг. XVI в. легитимность решений Соборов Русской Церкви определялась состоянием и политической ориентацией высшей церковной иерархии – Московских патриархов и их ближайшего окружения.

Статья посвящена систематизации обширной отечественной историографии Ливонской войны с акцентом на развитие представлений о ее причинах, целях и предпосылках с конца XVIII в. до настоящего времени. В статье был проведен анализ этапов изучения Ливонской войны в отечественной историографии. Проведено выявление частоты упоминания ряда факторов, касающихся целей, причин и предпосылок Ливонской войны. Были выявлены основные закономерности обращения к данным факторам и их интерпретации. Анализ всего комплекса исторических работ позволил проследить эволюцию в отечественной историографии представлений о причинах, целях и предпосылках Ливонской войны. В отечественной историографии встречаются пять факторов, а именно: фактор Юрьевской дани, стремление России получить выход к Балтийскому морю, фактор внутренней слабости Ливонской конфедерации, выбор направления расширения Русского государства и фактор социальной и этноконфессиональной борьбы в Ливонии.

Псковская церковная организация выделяется в рамках истории Русской Православной Церкви. На Руси не было другой такой крупной земли, которая не имела бы собственного и обособленного церковного управления. В XIV в. политический конфликт между Псковом и Новгородом выходит на свой пик, Псков отделяется от Новгорода, но не отделяется его церковная организация. Данное противоречие особым образом отразилось на псковской церковной общине, породив многочисленные неканонические обычаи и проблемы церковного управления, которые, в свою очередь, породили религиозное движение «стригольников» и попытку самостоятельного учреждения автокефалии от Новгородского епископа. В рукописях «иосифлянского» происхождения до нас дошли многочисленные послания и грамоты церковных иерархов в город, где обозначались так называемые «лукавые обычаи» – прямые нарушения норм канонического права как со стороны духовенства, так и со стороны мирян. Подобные сведения в подробностях дошли до нас только в отношении Пскова. Анализ этих посланий и грамот позволяет увидеть последствия уникального устройства и положения псковской церковной общины, отраженные в церковной жизни города и зафиксированные в рамках неканонических практик и отклонений.

Ряд отечественных археологов и ученых, таких как Б. А. Рыбаков, А. Л. Монгайт, А. А. Майоров и др., отметили важную особенность колонизации бассейна Москвы-реки славянами-вятичами. Исходным пунктом славянской колонизации средней Оки рассматриваются вятические поселения верхнего Дона. В качестве характеристики уровня культурного развития указывается, что еще в X в. район среднего течения Оки был недавно колонизирован вятичами, а уже в XI в. на средней Оке «наблюдался расцвет городской культуры». Данный тезис ярко свидетельствует о наличии множества укрепленных городищ, крепостей-градов, воздвигнутых вятичами на колонизируемой территории. В бассейне Москвы-реки западнее и севернее Рузского района Московской области наличие гнездовий вятичей не прослеживается. Нет укрепленных гнездовий и юго-западнее – в Наро-Фоминском и Чеховском районах. На востоке граница гнездовий вятичей упирается в Мещерскую низменность – Егорьевский район. Вероятно, и Серебрянопрудский район в археологическом отношении изучен довольно неполно. Но Серпуховской, Каширский, Озерский, Зарайский и Луховицкий районы Московской области представляют великолепную картину славянской колонизации IX - XI вв.

В статье в форме диалога противопоставляются марксистская и провиденциалистская философии истории: некоторые вытекающие из данных концепций представления, типичные для их носителей взгляды и аргументы. Подробно рассмотрены вопросы о сущности веры и науки, здравом смысле, противостоянии геоцентризма и гелиоцентризма, советской идеологии, судебных процессах над Джордано Бруно и Галилеем и др.

Введение. Проблематика международных отношений СССР и Третьего Рейха накануне Второй Мировой Войны является важным предметным полем исторической науки. Однако, некоторые особенности этих отношений, связанные с принципиальными идеологическими отличиями национал-социализма и коммунизма, формированием образа врага в периодической печати и, вместе с тем, вынужденным экономическим сотрудничеством обоих государств, не всегда находят отражение в работах исследователей данного исторического периода. Сформировавшийся в исследуемом периоде идеологический базис повлиял на содержание образа врага, формируемого у советского и немецкого обществ.

Материалы и методы. Исследование построено на анализе германских и советских газет, а также внешнеполитических документов, в которых отражено взаимодействие Советского Союза и Германии на уровне дипломатических работников. В ходе работы применялся метод диахронического анализа с учетом принципов контекстности и междисциплинарности.

Анализ. Анализ показал, что в исследуемом периоде в зависимости от политической ситуации в мире происходила смена транслируемых через периодическую печать и публичные заявления нарративов, направленных на широкие слои населения и основанных на национал-социалистических и коммунистических идеологемах.

Результаты. На конкретных примерах из средств массовой информации воссоздается содержательная часть образа врага, внедренная в общественное сознание населения СССР и Германии, а также особенности доведения данного образа до реципиента и его консервации в контексте изменчивой политической обстановки в мире. Уточняется, что образ СССР как врага Германии обладал существенными отличиями от аналогичного образа Германии в СССР

Введение. Изучение нэпа остаётся одной из актуальных проблем современной российской историографии, и большое количество исследований в постсоветское время не исчерпало многих сюжетов, включая историописание форм производственных объединений крестьянских хозяйств. Нэп открыл широкий простор для производственно-хозяйственной консолидации крестьянства, но крестьяне предпочитали использовать традиционную супрягу, ставшую в условиях восстановления сельского хозяйства универсальным социально-экономическим инструментом и одной из основных форм производственных объединений крестьянских хозяйств.

Материалы и методы. С опорой на изучение архивных материалов и историографические факты доказывается отсутствие устойчивого и масштабного интереса ставропольских крестьян к созданию сельскохозяйственных артелей и коммун. Применён историко-статистический метод в трактовке процесса хозяйственно-экономической консолидации ставропольского крестьянства по выбору форм объединения; осуществляется историческая реконструкция всего объёма производственных отношений и социального взаимодействия.

Анализ. Ставропольская деревня в годы нэпа обратила свои взоры на товарищества как наиболее приемлемую форму коллективных хозяйств (колхозов), и они постепенно сменяли супрягу, поэтому множились виды товариществ, росло количество их участников, что превратило товарищества в гибкий социальный инструмент аграрной политики периода нэпа. Реальностью в Ставропольском округе Северо-Кавказского края стали «дикие» (незарегистрированные) колхозы, поскольку крестьян, в первую очередь, привлекали производственно-экономические возможности, и лишь затем они начинали юридически оформлять сложившиеся отношения, поскольку в деревне ещё не исчезло доверие слову крестьянина-хозяина.

Результаты. По итогам исследования делается вывод о выборе ставропольским крестьянством простых малых и больших товариществ в качестве приемлемой формы коллективного хозяйствования. Осуществлённая историческая реконструкция производственных отношений и социального взаимодействия, складывавшихся в рамках каждой формы коллективных хозяйств в годы нэпа, подтвердила необходимость их вербально-понятийного описания, последовательно выполненного в рамках статьи.