Научный архив: статьи

Рассматривается категория «фамильного сходства» и связанная с ней категория «базовых (базисных) моделей» в аспекте жанрологического анализа на примере двух ранних произведений Н. М. Карамзина: перевода идиллии С. Геснера «Деревянная нога» и первой оригинальной повести «Евгений и Юлия». Теория «базовых моделей» Дж. Лакоффа, созданная исследователем для нужд когнитивной лингвистики, с оговорками и доработками может быть применена к анализу жанровых структур как речевых, так и литературных жанров. Используя методику различения формы как феномена и формы как структуры, предложенную К. И. Белоусовым, по аналогии в аналитических целях возможно разделить категории жанра-феномена (миромоделирующая функция) и жанра-структуры (проекция жанрового феномена на предметную область текста). В результате выявления жанровых подструктур выделяются ядерные, периферийные компоненты, необходимые для интерпретации жанровой модели. Как показывает предложенная методика анализа, под влиянием творчества Геснера и через переводы его идиллий («Деревянная нога») в сознании Карамзина как начинающего писателя формируется несколько базовых жанровых моделей: ядерная – идиллически-буколическая, периферийные – гимническая, героическая, прециозно-галантная, галантно-сказочная – связанных между собой синергетическими отношениями и создающих мультижанровую матрицу, открывающую неограниченные возможности выбора и распределения жанровых базовых моделей в соответствии с оригинальным творческим замыслом. Развитие и усложнение жанрово-стилевой матрицы происходит в первой оригинальной повести Карамзина «Евгений и Юлия», ядерным жанровым компонентом которой становится сентиментальнолирическая базовая модель, образующая кластер из двух пасторальных базовых структур, связанных метонимической когнитивной связью: жизни в сельской усадьбе и георгик. В архитектонике повести сентиментальная, патриархальная базовая модель противопоставлена новой базисной модели, масонскопсихологической, возникающей на основе нравственно-философской прозы масонов, в переводах которой активно участвовал Карамзин. Именно на базе масонской матрицы формируется сентиментальный психологизм карамзинской прозы. Этот тип синергетического соотношения жанрово-стилевых матриц становится основным для целого ряда повестей Карамзина 1790–1800 годов.

Книга стихов с ее цельностью и строгой композицией, подчиненной конкретной авторской идее, становится нормой для символистских изданий лирики. Именно В. Я. Брюсов формулирует в предисловии к «Urbi et Orbi» (1903) принципы такой «сверхциклизации», сравнивая книгу с романом, а разделы - с главами. Однако на практике к идее книги стихов он приходит еще раньше. В данной статье рассматривается книга «Me eum esse» (1897) с точки зрения тех аспектов, которые повлияли на ее структурную организацию. Во-первых, внимание обращено на тематический принцип. Он представляет собой конфликт между поэтическим миром, сотворенным воображением художника, и миром реальным. В книге стихов последовательно разворачивается сюжет, в котором лирический субъект пытается преодолеть границу обыденной действительности. Эта борьба связана с выбором между земными страстями, воплощенными в образе возлюбленной, и заветами, которые передает лирическому субъекту поэт-наставник. Во-вторых, проанализирован жанровый аспект. Представляется, что в книге обнаруживаются следы элегической традиции. Прежде всего речь идет об оппозиции невозвратного индивидуального времени человека и природного циклического времени. В книге это трансформируется в разрыв между сосредоточенностью на прошлом в реальном мире и бессмертии в поэтическом. Два типа времени в книге также даны через характерные для элегии обозначения осени как умирания и весны как возрождения. Из той же жанровой традиции, если рассматривать это в рамках сюжета, приходит связь мечты с поэзией и сопутствующие этому образы. Соединяясь, оба принципа создают особую гармонию, которая отсутствует в сборниках. Структурные принципы, реализуемые Брюсовым в «Me eum esse», намечают то, как будет пониматься книга стихов в дальнейшем.

В статье представлен теоретический обзор современных исследований, посвященных проблеме влияния видеоигр на эмоциональное состояние игроков. Несмотря на большое число работ в этой области, их результаты достаточно противоречивы, поэтому необходим анализ метааналитических данных, а также детальное рассмотрение различных факторов, оказывающих влияние на эффект. Показано, что имеются доказательства как в пользу негативного влияния видеоигр на различные показатели эмоционального состояния, так в пользу позитивного, а также в пользу его отсутствия. Эффект зависит от различных дополнительных факторов - от индивидуально-личностных особенностей игрока, от жанра игры, от количества времени, проводимого за видеоиграми и многих других. Выявлено, что в некоторых случаях противоречия в результатах эмпирических работ объясняются влиянием этих факторов, в частности, большое влияние оказывает жанр игры, а также наличие игровой зависимости. Также нами были рассмотрены метааналитические работы, которые подтвердили положительный эффект обучающих видеоигр в отношении развития навыков эмоциональной саморегуляции, терапии симптомов аутизма и депрессии. Формулировка достоверных четких выводов относительно наличия и величины эффектов развлекательных жанров игр пока затруднена в связи с малым числом современных метаанализов.

В рецензии даётся высокая оценка монографии И. П. Хутыз «Жанры дискурса академической среды. Традиционное и новое», значительная часть которой посвящена лекции как особому жанру академического дискурса, способному за относительно короткое время передать значимый объём информации необходимому числу слушателей. Особенно это касается лекций, размещённых на сайтах вузов и различных образовательных платформах. Рассматриваются следующие характеристики лекции как вида институциональной коммуникации: целенаправленность и стратегичность, структурность и фазовость, определённая ритуальность и предсказуемость, спонтанность и разнородность, цельность и фрагментарность. Большое внимание уделяется структурной организации лекционного дискурса, его макроструктуре, включающей содержательные компоненты обязательного и необязательного характера. Аргументируется взаимосвязь структурных характеристик лекции с качеством усвоения информации. И. П. Хутыз исследует вопросы интерактивности, необходимой для установки контакта с аудиторией, предлагает средства, направленные на диалогизацию лекционного дискурса, приёмы генерации интеринтерактивности с помощью вопросов, личного нарратива, метафор и идиом, детально рассматривает функции вопросов в структуре лекции. Кроме того, автор выявляет метадискурсивные средства, задействованные в организации лекции, даёт характеристику её паралингвистическим и кинесическим компонентам. Изучая вопросы структурности и фазовости лекции, автор фокусирует своё внимание на кросс-культурных особенностей лекции. Несомненная актуальность, новизна, оригинальность трактовок, теоретическая и практическая значимость монографии делают возможным её использование не только в научных, но и в лингво-прагматических целях.

Данная работа представляет собой попытку исследования механизмов концептуализации метафорическими единицами антропоморфного пространства жизнедеятельности человека путём выявления, систематизации и описания их семантической структуры, функциональных свойств. Современный этап изучения развития функционирования переносных значений наиболее актуален при антропоцентрическом подходе к анализу языковых явлений с акцентом на человека как субъекта понятийного осмысления. Можно сказать, что сама природа полисемии антропоморфична, поскольку изначально присуща человеческому сознанию, обрабатывающему получаемый опыт в процессах концептуализации и категоризации окружающего мира. При этом образы - это результат взаимодействия человека как субъекта языка и объектов окружающей его действительности; возникающие образы являются конструкциями мозга, а не зеркальными отображениями окружающей действительности. Система образов входит в коллективную и индивидуальную картину мира как ментальность, отражающая представления об окружающем мире, о месте в нём и последующей вербализации этого опыта. В практической части исследования образность рассмотрена как мoдель семантической структуры слова, взятая в целocтнocти, и проиллюстрирована на примере слова suit с 10 определениями и 15 случаями функционарования. Выявлено, что образ имеет нераcчлененный характер, как гештальт, и является cинкретичным в тoм cмыcле, чтo он oбъединяет разные чувcтвеннo вocпринимаемые ментальные аcпекты и oбъекты в целоcтный oблик.

Научная статья посвящена анализу притчевых элеметов в новелле Фредерика Бакмана “Сделка всей жизни”. Внимание уделялось аллегории как способу формирования притчевого пространства произведения. Среди подходов, создающих философский текст-аллегорию и выстраивающих ассоциативные ряды, были отмечены: синтезирование жанров, особый хронотоп, символы, приём рефлексии. С помощью них автору удалось поднять традиционные для притчи вопросы о жизни и смерти, духовности и нравственного падения, добра и зла.

В настоящей статье рассматривается динамика жанра бестиария, его структура, семантика, прагматика и лингвистические черты. Работа посвящена выявлению жанровых особенностей средневекового и современного бестиария, а также отслеживанию динамики жанра на основе анализируемых особенностей. Бестиарий как тип текста обладает долгой историей. Возникнув в средние века, он вышел из пользования на долгое время, а с появлением технических средств вернулся как текст в электронном формате. Бестиарий имеет неоднозначную жанровую природу, сочетая в себе признаки литературного и речевого жанров. Это речевой жанр, который существует в художественном пространстве. Эмпирическим материалом служат англоязычные бестиарии - средневековый Абердинский бестиарий, а также современные бестиарии по художественным произведениям «Фантастические твари и где они обитают» Дж.К. Роулинг, «Ведьмак» А. Сапковского и «Властелин колец» Дж. Р.Р. Толкиена.

В статье предлагается способ интерпретации художественного текста, предполагающий анализ форм изображения героя на границе через призму поэтики экстатического. Художественное пространство романа Д. Тартт «Тайная история» рассматривается нами как экспериментальное поле для изображения драматического опыта героев, осознанно игнорирующих границы общепринятого порядка. Выход за границы морали, мотивированный логикой экстатического переживания, соотносится с выходом за границы конвенционального пространства – в хронотопе романа появляются «дыры» – места совершения некоего таинства. Сознание рассказчика, вербализирующего этот опыт, находится на границе двух полюсов морали – добра и зла. Рассказчик решает проблему оформления своего опыта в мыслительные формы, заимствуя средства выражения у других персонажей, оказавшихся по ту сторону морали (из произведений Данте, Достоевского). Но выстраиваемый героями антимир и его антимораль возможны только при наличии устойчивого представлении о миропорядке, которое реализуется в перспективизме романа как формы, тяготеющей к изображению срединного бытового материала и к сбалансированным структурам. Дополнительным подтверждением традиционных ценностей служит использование автором отдельных форм, отсылающих к жанрам массовой литературы – детектива и академического романа – благодаря которым нивелируется поэтика экстатического.

В статье рассматривается жанровая специфика двучастного рассказа А. И. Солженицына «Абрикосовое варенье». Особенность данного жанрового образования заключается в том, что, несмотря на относительную законченность и самостоятельность частей, проблематика произведения раскрывается только при их сопоставлении и выявлении связующих деталей, символов, мотивов. Констатируется, что в рассказе показаны два разных полюса советской действительности: голодная, холодная жизнь, изнуряющий подневольный труд простого русского человека Федора Ивановича и комфорт, интеллектуальная игра для изобретателей лжи (Писатель, Василий Киприанович и Критик). Оба этих полюса объединены образом-символом «абрикосового варенья».

В статье исследуются эволюционные возможности и трансформации литературного жанра - на примере святочного рассказа, показывается способность писателя, отталкивающегося от предшествующего жанрового канона, воплощать замысел в новых жанровых вариациях, но при этом использовать накопленный опыт, сохраненный в культурной памяти. Объект анализа - святочный рассказ 1990-х годов, представленный двумя значимыми художественными текстами - рассказом А. Варламова «Сочельник» и рассказом О. Павлова «Конец века». Художественные миры этих произведений, сконструированные современными прозаиками, рассматриваются сквозь призму миромоделирующих категорий. Выявляется сходство и различие рассказов на разных уровнях художественной семантики: мотивики и проблематики, системы образов, трансформации художественного пространства и времени. На основании сравнительно-типологического исследования делаются выводы об отражении в рассказах мировоззренческих позиций авторов и об их соотношении. В результате проведенного анализа сделаны выводы об особенностях преломления жанровой традиции святочного рассказа. Установлено, что в рассказе А. Варламова мы видим особую миромодель, построенную по принципу антитезы тьмы и света, холода и тепла, дома и не-дома; в тексте О. Павлова противостояние достигает своего апогея, так как все пространство рассказа показано как однозначно «враждебное», «чужое» по отношению к людям. В рассказе Варламова микромир, обозначенный координатами зима, город, квартира, сочельник, расширяется до охвата России и истории ХХ века; у О. Павлова миромоделирующие координаты расширяются до онтологических. В текстах двух авторов через святочную тему репрезентируются мотивы мытарства, жизни и смерти. На примере работы писателей с каноном святочного рассказа видно, как жанр выступает в роли «стабилизирующего фактора» литературного творчества, но в обоих рассказах авторы привносят свое философско-художественное наполнение.

В статье рассматривается источники и структура сюжета «Сказки о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина, его функция в формировании художественной картины мира произведения. Структура сюжета анализируется с точки зрения лингвокогнитивного и семиоэстетического подхода, выявляются основные фреймы и сцены, архитектоника текстового когнитивного сценария и предлагается его интерпретация в плане выявления концептологических смыслов. В. Г. Белинский первым придал значение качествам сюжетного построения сказки. Эти качества явились свидетельством новаторства поэта, переосмысления принципов фольклорной нарративности, поиска совершенно новых законов повествовательной структуры, нового понимания референтного события, осмысленного как сюжетно-фабульное развертывание художественной концепции произведения. Сюжетная матрица связана с семантикой «выкупа», в рамках которой формируются взаимоотношения трех основных персонажей сказки. В рамках этой семантики формируется структура сюжетного сценария, начиная с исходной ситуации (зачина), и далее в сюжетных сценах, логика чередования которых создается по законам рекурсивного (кумулятивного) скрипта, раскрываются взаимоотношения актантов и семантическое развертывание основного концепта. Простой и универсальный рекурсивный принцип построения фабулы позволяет в психологическом и этическом ключе наглядно показать коренные и вечные проблемы человеческого поведения и отношения к окружающему. Пушкину важно абсолютно разделить персонажей, выявить их противоположный нравственный статус, благодаря чему нарастающий драматизм приводит к финальной «катастрофе». Троекратное повторение основного события репрезентирует переход онтологических границ, за последним из них должно последовать инфернальное событие полной перестройки мироздания, целостность которого оберегают сверхъестественные силы, что превращает сказку в нравственно-философскую притчу.

В статье на примере стихотворного «памятника» в русской поэзии исследуется противоположный традиционному вектор развития поэтических форм, названный «мнемонической инверсией». Этот феномен характеризуется тем, что он возникает в русле новой парадигмы художественности, а именно - в эпоху «конца традиционалистской установки как таковой» (С. Аверинцев), в которой благодаря «памяти жанра» художественный ресурс прирастает в количественном и качественном измерениях за счет инновационного авторского подхода к использованию (перифраз, рекомбинирование и синтез структурных компонентов внутри художественного целого, стилистическая манипуляция) прежних поэтических форм. Однако в отличие от указанной (новаторской) возможности обращения с литературным наследством «мнемоническая инверсия» действует антитетично по отношению к основным интенциям канонического периода. Она не просто позволяет манипулировать классическими поэтическими формами, характеризуемыми мнемонической взаимосвязью прошлого с настоящим («память жанра»), а отрицает наследие традиции, даже саму идею следования нормативному жанровому мышлению, предписанному еще «рефлективным традиционализмом» (С. Аверинцев), выступает как способ и средство противостояния ей; следует вопреки основному конститутивному принципу жанростроения, стремится его разрушить, обратить жанровую память вспять. В результате чего «мнемоническая инверсия» становится маркером «пострефлективного антитрадиционализма» - художественно-методологической тенденции, обозначающей и высвечивающей в соответствии с понятийным наполнением антиномичную (диалектически противоположную) сторону литературного процесса и потому заключающую в себе свойства отчужденного восприятия традиции, вывернутой наоборот, при которой «память жанра» трансформируется в «память о жанре», тяготеющую к забвению. Присутствие «пострефлективного антитрадиционализма» особенно становится ощутимым с конца 20-х годов XIX века, оно совпадает по времени со сменой жанровой системы классицизма, катализатором которой, как известно, явились сентиментализм и романтизм.