SCI Библиотека

В статье раскрывается социальный портрет губернаторов «Эпохи 1812 года».

Анализируются биографические данные (происхождение, вероисповедание, возраст, образовательный уровень, семейное положение, карьера) виленского (А. С. Лавинского), гродненского (В. С. Ланской), минских (Г. И. фон Радинг, П. М. Добринский), витебских (П. И. Сумароков, К. К. Лешерн фон Герцфельд), могилевских (П. И. фон Берг, граф Д. А. Толстой) губернаторов и правителя Белостокской области (С. А. Щербинина).

Выявлена взаимосвязь между назначением на губернаторскую должность в 1812 г. и наличием военного опыта, а также имений в белорусских губерниях.

Статья посвящена вопросам историографии марийской музыкальной культуры дореволюционного периода.

Цель исследования – определить особенности научного освещения марийской музыкальной культуры дореволюционного периода в трудах музыковедов, этнографов, общественных деятелей.

Научная новизна настоящей статьи заключается в том, что в ней впервые комплексно проанализированы публикации дореволюционного, советского и постсоветского периодов, посвященные вопросам марийской музыкальной культуры начала ХХ в.

В результате проведенного анализа выявлено, что до сих пор отсутствуют фундаментальные труды, в которых бы комплексно анализировалась марийская музыка начала ХХ в. в контексте общероссийских и общесоюзных социально-культурных процессов.

Данная статья в определенной мере способствует восполнению указанного пробела.

Внутриполитические события в Российской империи в начале ХХ в. актуализировали общественные дискуссии о путях развития отечественной системы образования, в том числе о качестве преподавания в низшей школе. На нее возлагались не только функции просвещения народных масс и обучения их элементарным навыкам (умению читать, писать, совершать несложные арифметические действия), но и задачи по формированию мировоззренческих установок у подрастающего поколения. Основные дискуссии велись между сторонниками так называемого антропологического направления педагогики, делавшими акцент на приоритете общечеловеческих ценностей, и теми, кто выступал за усиление национальной составляющей русской школы и признавал правильную (выдержанную в патриотическом ключе) подачу исторических знаний одним из сильнейших факторов формирования детской картины мира. Указанные разногласия обусловили отсутствие в педагогическом дискурсе единого мнения относительно изучения прошлого родной страны в рамках кратковременного пребывания учеников в стенах народной школы. В предлагаемой статье анализируются различные подходы отечественных педагогов к содержанию программ начального обучения (в частности, к вопросу о целесообразности включения в них разделов по истории), к методам и формам преподавания; характеризуются взгляды представителей общественности на учебные книги, употреблявшиеся в качестве пособий к урокам по отечественной истории. Отстаивается тезис, что в отсутствие политического консенсуса в обществе и единой государственной политики в вопросах образования объем и качество преподавания истории всецело зависели от личности народного учителя и присущих ему ценностных ориентиров.

Статья посвящена изучению истории туризма и экскурсионной деятельности в дореволюционной России в рамках советской и современной российской историографии.

История появления в Сибири и начала работы Яна Черского в Иркутске под эгидой Сибирского отдела Императорского Русского географического общества содержит до настоящего времени целый ряд пробелов. Причинами их являются практически полное отсутствие сохранившихся записей Яна Черского, хронологически освещающих период 1863– 1871 годов, а с другой стороны, наличие биографических описаний, появившихся уже после его ухода из жизни, включающих большое число документально не подтвержденных фактов. В статье дается обзор всех вышедших еще при жизни Черского литературных упоминаний о результатах деятельности в Иркутске, особенно в части теории происхождения озера Байкал. Также предпринята попытка внести ясность в нестыковки со временем появления Черского в Иркутске. Для обоснования времени появления Черского в Иркутске в начале 1871 года используются сведения, содержащиеся в изданных Сибирским отделом научных журналах в 1872 году, когда там выходили первые его публикации. Отдельно рассматриваются попытки историка С.Ф. Коваля уточнить время прибытия Черского в Иркутск по архивным документам. Показана ошибочность прямолинейной трактовки архивных материалов, не позволяющая учесть реалии того времени. Специальный раздел посвящен «мифологии», связанной с появлением в научно-популярных изданиях советского времени идеологических штампов о Черском, как ученом-революционере и борце с царизмом. Высказана неприемлемость даже для художественных текстов домыслов, например, о встречах Яна Черского на этапе в Сибирь с такими известными польскими ссыльными, как Шимон Токаржевский, Александр Чекановский и Николай Витковский.

В квалификационных реестрах медицинских должностей Российской империи XIX в. к низшим медицинским чинам относили лекарских учеников, фельдшеров, повивальных бабок и фельдшериц-акушерок. В данном перечне появление термина «лекарский ученик» связывают с открытием Московского генерального госпиталя и госпитальной школы в 1707 г. Понятие «лекарский ученик» одновременно обозначало и статус обучающегося госпитальной школы, и должность помощника лекаря. В военном ведомстве (армейском, флотском) полная трансформация понятия «лекарский ученик» в термин «фельдшер» относится к 40-м гг. XVIII в., когда появились гарнизонные школы, учеников этих школ направляли в военные госпитали для «упражнения в надзирании больных»: перевязке ран, кровопускании, костоправии и пр. По данным профессора Петербургской медико-хирургической академии, автора первого труда по истории медицинского образования в России Я.А. Чистовича, наиболее способных в обучении после 5-летнего срока производили в подлекари, остальных учеников направляли получать звание цирюльника в войсковые подразделения. С середины XVIII в. фельдшеры стали обязательной единицей каждого военного госпиталя. Однако для гражданской медицины процесс подготовки фельдшеров был по времени значительно растянут и имел вариативное содержание. В данной статье мы рассмотрим особенности формирования фельдшерского состава в Восточной Сибири в XIX в., определим основные меры по обеспечению региона низшими медицинскими чинами для гражданской (приказной) медицины, на основе широкого круга источников, впервые вводимых в научный оборот, дадим сравнительную характеристику эффективности мероприятий.

В статье доказывается, что идея преображения, духовно-нравственная доминанта русской
православной культуры, наиболее ярко отразилась в произведениях русской литературы и является главной в рассказе Ф. М. Достоевского «Сон смешного человека».

Утверждается, что промыслительный сон, в котором смешной человек переживает посмертную судьбу самоубийцы (могила – ад), а также столкновение с последствиями собственной греховности (падение по его вине райской планеты) приводит к тому, что герой душевно преображается, становится альтруистом и, стремясь подняться до высоты Христа (аллюзия к распятию), обретает смысл жизни в проповеди и деятельной любви.

Подчёркивается, что утверждению идеи преображения способствуют приёмы зеркальной композиции: 1. Сюжет о смешном человеке, пришедшем в добрый мир и злом его развратившем, зеркален по отношению к библейскому сюжету о Христе, пришедшем в злой мир и добром мир спасавшем; 2. Сюжет об альтруистическом мире другой Земли, впоследствии падшем, зеркален по отношению к сюжету о смешном человеке, эволюционирующем от эгоизма к альтруизму; 3. Сюжет о пребывании героя-эгоиста
в альтруистическом мире другой Земли зеркален по отношению к сюжету о герое альтруисте в эгоистическом мире нашей Земли.

Данные композиционные приёмы помогают понять, что в рассказе «Сон смешного человека» Достоевский отразил христианское понимание идеи преображения человека и мира: для преображения мира на Земле и превращения его в рай необходимо, чтобы все люди душевно преобразились и возвысились до альтруизма (стали подобны Христу); преображение души человека может произойти только после осознания им собственной
греховности, которое должно привести к покаянию, смирению и деятельному служению Богу.

Утверждение идеи преображения в таком контексте доказывает, что Достоевский находился в поле русской православной культуры и отразил её ментальные особенности.

В статье представлены результаты научного исследования портретного жанра как категории теории изобразительного искусства на материале анализа существующих концепций портретного жанра и его типологии в истории эстетики и философии.

Центральной проблематикой данной работы является раздробленность исследовательского отношения при определении специфики понятия «портрет» как категории теории изобразительного искусства.

В связи с чем, изучено и представлено этимологическое значение понятия «портрет», содержание понятия «жанр портрета», его специфика и назначение в теории и истории изобразительного искусства, а также определена корректность именования портрета.

Теоретико-методологическими подходами для проведения исследования выступили:
диалектические законы и теория рефлексии Г.В.Ф. Гегеля, основные принципы синтетической концепции идеального Д. В. Пивоварова, концептуальные положения
теории изобразительного искусства В. И. Жуковского и Н. П. Копцевой.

В предлагаемой статье проводится художественный анализ картин талантливого симбирского художника и педагога Д. И. Архангельского, определяется роль сельского пейзажа в его творчестве.

Выявляются предпосылки выбора сюжета и мотива для работ, методы и художественные особенности визуального языка художника.

Авторы классифицируют творческое наследие Д. И. Архангельского на несколько групп, позволяющих провести художественный анализ: акварельные и масляные работы (1900–1920 гг.); карандашная графика (1900–1920 гг.); чёрно-белая графика (линогравюры,
тушь, 1900–1920 гг.); акварельные работы 1960‑х гг. В работе приводятся личные воспоминания художника и его учеников, раскрывающие особенности мировоззрения
симбирского мастера.

Как показало проведённое исследование, сельская тема в творчестве Д. И. Архангельского
была одной из доминирующих, для создания своих работ художник использовал приёмы, новых для его времени направлений – русского импрессионизма и модерна, повторял изобразительный мотив, раскрывая его с точек зрения исторической и визуальной ценности, осознанно отказывался от стаффажа, творил преимущественно в технике акварели.

В статье рассматривается проблема исторического факта с позиций методологии научного познания. Проводится анализ как в современном информационном обществе меняются познавательные ориентиры, происходит переосмысление процессов исторического познания. На конкретном историко-философском материале анализируются подходы к методологии исторического познания. Акцентируется внимание на дискуссии – является ли история наукой. Подходя с позиций анализа истории как науки, мы останавливаемся на историческом факте, а вернее на его теоретической нагруженности. Взяв за основу идею постпозитивистов о теоретической нагруженности факта, прослеживается толкование исторического факта в историко-философском контектсте. И если в современной научной литературе теоретическая нагруженность факта в основном рассматривается на примере естественных наук, то в статье предпринята попытка анализа исторического факта. В век информационных технологий, глобальной сети интернета встречаются противоречивые толкования одного и того же исторического события, да и ответственность авторов размывается. Отмечается, что особенностью исторического факта является то, что при формировании он подвержен воздействию методологических, ценностных, идеологических предпочтений исследователя. Диалектика познания исторического факта такова, что, с одной стороны, непосредственно наблюдать его невозможно, но, с другой стороны, точному познанию реального события прошлого мешает субъективность автора источника, которая затем еще усиливается субъективностью автора исследования. Принадлежность исследователя к обществу и присущее ему мировоззрение являются необходимыми условиями познания им прошлого в терминах современности. Все это усиливает субъективный момент, от которого практически невозможно устраниться. И здесь мы говорим о хронотопе историка – это время, современное историку и время того исторического события, которое он исследует.